— Жить мне, сестрица, осталось недолго. Нет, я смерти не боюсь. Пожил неплохо, видел и зло, и добро. Спину ни перед кем не гнул, делал всегда так, как считал нужным. Похоже, наступила пора рассчитаться за прошлое. Хотелось пожить еще на родной земле да повидать брата в Канаде. Не суждено, значит… В этих банках золото. Не пугайся. Отнеси их и спрячь. У тебя вряд ли станут искать. Я отдаю все это тебе и двум моим внукам. Держи язык за зубами, а я никогда не проговорюсь. Никто не заставит меня открыть эту тайну. Помни: пока в руках есть золото, человек не зависит ни от людей, ни от властей. Теперь иди. Даст бог, может встретимся еще.

Криста была уже у дверей, когда он окликнул ее:

— Погоди! Мать, где ты там? Иди сюда! Надень плащ и платок Кристы. Выйдем вместе, будто ты Криста, а я ее провожаю. А ты, Криста, пройди на улицу через сад. Света там нет. Вряд ли следят с той стороны. Завтра в десять утра я позвоню тебе. Спрошу: «Как себя чувствуешь?» Если все нормально, ответишь, что хорошо. Ну, счастливого пути!

Однако в условленное время звонка не последовало. 20 июня 1962 года прокурор республики дал санкцию на арест Гуреева.

…Расположение комнат оказалось необычным. Первый этаж занимала столовая, на втором разместились спальни и гостиные. По длинному коридору тянулась широкая ковровая дорожка.

При появлении в столовой незнакомых людей все растерянно поднялись со своих мест. Арипбай быстро сунул что-то за пазуху и попытался выскользнуть на улицу. Его остановил Бортник:

— Прошу задержаться.

Арипбай отступил назад, опустился на стул.

Канысбаев предъявил Гурееву постановление на арест. Тот довольно спокойно сказал:

— А что я успел натворить? В чем меня обвиняют?

— Это вам лучше знать.

Арипбай засопел:

— Ух, а я испугался, думал, опять грабить пришли. Оказывается, свои ребятки, — он повернулся к Гурееву: — Тамыр, ты не пугайся. Милиция у нас ни с того ни с сего никого не трогает. А ты ни в чем не виноват. Если надо, могу быть свидетелем.

Пригласили понятых, в их присутствии описали все вещи. На небольшом столике посередине комнаты стояла пепельница, по виду чугунная. Шайдос подбросил ее на ладони:

— Запишите и это, — и поставил пепельницу перед Кадамшиным.

Гуреев заерзал в углу, вытянул шею, нервно хохотнул:

— О господи, неужели для ЧК и пепельница в диковинку? Зачем она вам?

Кадамшин, не поднимая головы, ответил:

— Тяжеловата. А вы человек разборчивый. Не станете зря тащить из самой Кульджи.

Гурееву подали для подписи протокол обыска. Кадамшин спросил: