Жапаров остановил такси и поехал за трамваем, думая, что Самат сел в вагон. Он доехал до самого кольца и понял, что одурачен, потому что Самат не вышел ни на одной остановке.

Самат в это время сидел в машине и посмеивался в душе над Жапаровым. Хозяин «Победы» Яков Данилович Тауб каждый день в условленное время приезжал на остановку возле базара. Самат еще раз посмотрел для верности в заднее стекло и повернулся к Таубу:

— Яков Данилович, побыстрее, пожалуйста. Езжайте по улице Восьмого марта, сделаем круг и вернемся на базар.

— Товар у него есть? — Тауб пролетел перекресток на желтый свет, не сбавляя скорости. — Сколько просит за грамм?

— Дал немного. Шестьдесят. Просит по восемнадцать рублей.

— Продает по частям? Значит, имеет запас. Проси еще. Пусть не боится.

— Он хочет встретиться с вами.

Тауб усмехнулся:

— Знаю. Ты не согласился, так?

— Так. Я и не скрываю. Между вами мне кое-что перепадает: червонец от вас, червонец от него — уже жить можно. А если вы сами столкуетесь, с чем я останусь? — Самат положил коробку «Казбека» на переднее сиденье рядом с Таубом. — Золотишко здесь.

— Смотрел?

— Стараюсь не смотреть.

— Почему?

— Боюсь сбиться с праведного пути.

Тауб захохотал:

— Уморил ты меня, Самат! Ну, ладно! Там сзади, за сиденьем, аптечные весы. Подъедем к Алматинке и взвесим твой товар. В нашем деле главное — точность. Тут каждый грамм — деньги, братец ты мой.

— Ни к чему это. Не обманет. А впрочем, дело ваше.

«Победа» затормозила на берегу речки. Самат выбрался из кабины, с тряпкой в руке обошел вокруг машины, внимательно поглядел по сторонам. Не заметив ничего подозрительного, начал протирать стекло с таким рвением, будто это было кровное его добро.

Через некоторое время из кабины донесся голос Тауба:

— Поехали, Самат. Все в порядке. Ровно шестьдесят, — он обернулся к садившемуся сзади Самату, протянул коробку. — Деньги в коробке. Твоя доля отдельно.