Бергстрём сжимал в руке топорище. Он обхватил его обеими руками и занес над головой. Я зажмурился. Только не по лицу, только не по зубам… Новые зубы мне не по карману… Я ненавижу дантистов…

Первый удар пришелся в грудь. Второй тоже, только чуть ниже. Что-то хрустнуло, боль в левом боку усилилась, заставив меня забыть о неприятностях с лодыжкой.

– Ты вторгся на мою территорию. Я могу убить тебя, если захочу, – услышал я голос Бергстрёма.

С правой стороны поднялся начищенный ботинок и пнул меня в бок. У меня потемнело перед глазами от боли, а во рту появился привкус блевотины.

Когда Бергстрём схватил меня за воротник, перевернул на живот и потащил по дорожке, я уже почти ничего не воспринимал.

Правда, это не сделало меня менее тяжелым.

Мое волочившееся тело оставляло в земле глубокие борозды.

На зубах скрипел смешанный с грязью песок.

Бергстрём прислонил топорище к выкрашенной красной краской стене, открыл дверь, протащил меня по ступенькам и коридору мимо маленькой кухни с левой стороны и швырнул на пол, так что я сел, вытянув ноги на ковре, и привалился к стене. Не в силах повернуть голову, я скосил глаза, чтобы осмотреться, и встретил взгляд Лизен Карлберг, такой же неподвижной, как и я.

Лицо Лизен покраснело и припухло от слез. Она была привязана к деревянной скамье, какие раньше использовались для телесных наказаний. Я видел их в исторических фильмах и знал, что на некоторых сайтах в Интернете имеются подробные инструкции с чертежами по изготовлению таких скамей в домашних условиях.

На окне спиной к комнате стояла японская кошка, как в фильме с Юстиной, и махала лапой.

Приглядевшись, я увидел, что на Лизен нет ни брюк, ни трусов. На ее губах блестела полоска скотча. Мне бросилась в глаза прислоненная к стене трость, рядом со скамьей. На полке стоял старый граммофон с двумя маленькими колонками и стопка виниловых пластинок. Одна, желтого цвета, лежала сверху, наполовину вынутая из бумажного конверта.

– Я пытался сделать такую же, – заметил я, остановив взгляд на скамье. – Правда, у меня ничего не получилось. Никогда не умел обращаться с рубанком.

Ответом мне стал очередной пинок в бок. В глазах потемнело, Лизен исчезла.

«Манеки-неко», – вспомнил я.

Так называются японские кошки.

Манеки-неко.

Рано или поздно это должно было произойти. Слово вертелось на языке и всплыло в сознании в самый неожиданный момент.