Пальцы его сжимали наш бриллиант. Наш бриллиант, мой бриллиант в его пальцах. От моей собственности меня отделяли каких-то два ярда, вуаль из хлипкого дерева да оконное стекло. И за ними бесчестный торговец наслаждался сокровищем, которое отнял у нас. Плеча моего коснулась рука Элзевира.
– Пойдем, – сказал он. – Старику может вот-вот взбрести в голову затворить ставни, и мы будем здесь обнаружены. Скорее отсюда. Бриллианты не для простых людей вроде нас, а этот и вовсе несет проклятие. Ну же, спускаемся вниз, Джон.
Но я, будто забыв, что говорит со мной человек, спасший мне жизнь, выхаживавший меня много трудных недель, да и потом выручавший меня из множества бед и трудностей, грубо стряхнул с плеча добрую руку. Старик в это время поднялся из-за стола и подошел к полке в дальней от нас части комнаты и взял с нее переносной сейф, явно собравшись убрать в него мою драгоценность, которую я после этого уже никогда не увижу. Бриллиант оставался пока на столе, и в его ослепительных переливах под светом двадцати свечей мне снова послышался зов: «Разве же я не король бриллиантов? Разве я не твой бриллиант? Так вызволи же меня из лап этого подлого грабителя!»
И я ринулся всем своим весом вперед, сквозь жалюзи и стекло, в комнату.
Треск расколовшегося дерева и звон разбитого стекла еще не успели стихнуть, когда по всему дому разнеслось надсадное дребезжание колокольчиков. Вот для чего, выходит, была протянута от оконных запоров проволока, назначение которой столь меня озадачило несколько часов назад. Но я даже сигналу тревоги не внял. Мое внимание было сосредоточено целиком на камне. Старик, привлеченный поднятым мною грохотом, засеменил к письменному столу.
– Воры! Воры! – вопил он на ходу.
К бриллианту мы с ним поспели одновременно, но ладонь его первой легла на камень. Я вцепился ему в запястье. Он оказал отчаянное сопротивление, но что против меня мог сделать хилый старик! Выковыряв моментально из его пальцев камень, я крепко зажал его в кулаке. Тут дверь распахнулась. В комнату влетели шесть крепких слуг, вооруженных палками и дубинками.
Элзевир, застонавший в отчаянии, когда я вышиб окно, уже стоял рядом со мной.
– Воры! Воры! – продолжал вопить старый торговец, рухнув изнеможенно в кресло и указывая на нас.
Действия дюжих громил оказались столь быстры, что до окна добраться мы не успели. Двое занялись мной, а Элзевиру достались четверо. Слишком много даже для обладавшего великанской силой, когда у противников к тому же в руках дубинки.
Видеть мастера Блока побежденным мне ни разу не приходилось. И за мгновение до того, как это произошло, судьба проявила ко мне милосердие. Потому что секундой ранее меня так огрели по голове, что я, потеряв сознание, выронил бриллиант и рухнул на пол.
Глава XVII
Имегуин
У мертвеца жилет завшивевший украв, Сам с ног до головы окажешься во вшах.
Вспоминать о последующих событиях мне горше полыни, поэтому ограничусь лишь кратким их изложением. Нас бросили в тюремную камеру, где почти отсутствовал свет. На каменном ее полу с настеленным сверху тонким слоем соломы нам пришлось провести много месяцев, и прошло изрядное время, пока нам удалось избавиться от ран и синяков, полученных в битве со слугами Алдобранда. Питание наше исчерпывалось водой и хлебом, к тому же такого дурного качества, что стоило удивляться, как души у нас еще держались в телах. От кандалов, надетых нам на лодыжки, у нас скоро натерлись язвы, и мы от боли едва могли двигаться. Но в десять раз больше железа, терзавшего мою плоть, были муки душевные от созерцания этих унылых стен и жгучего чувства вины. Ведь это мое упрямство довело нас до столь отчаянного положения. Тем было мне удивительнее, что Элзевир ни разу даже намеком не упрекнул меня.
Мы почти потеряли счет дням, неделям и месяцам, когда к нам однажды утром явился тюремщик, который сказал, что мы сегодня предстанем перед судом присяжных, и нам будет вынесен приговор. Нас повели туда, где располагался суд. Тяжелые кандалы и язвы мучили нас при каждом шаге нещадно. Тюремщик к тому же предупредил, что нас за содеянное, скорее всего, повесят, а значит, шли мы навстречу собственной гибели, но тем не менее радовались дневному свету и упоенно вдыхали свежий воздух. В суде с нашим делом справились быстро. Свидетелей нашего преступления оказалось множество, а защищать нас было некому. К тому же судебное заседание велось на голландском языке, и я вообще разобрался в происходившем лишь позже со слов Элзевира.
Мистер Алдобранд на суде присутствовал. Он стоял у стола в черных своих одеяниях и ботинках с серебряными пряжками и скошенными каблуками. Показания его были полны зловещих подробностей и начинались с того, как однажды августовским вечером к нему припожаловали два весьма подозрительных английских моряка якобы с целью продажи драгоценного камня, который на поверку оказался стеклом. Моряки, пока Алдобранд тестировал камень, получили возможность как следует оглядеться, ибо главное, что им требовалось, – изучить подходы к кабинету. Вскоре они ушли, однако ближе к ночи вломились через окно и деревянные жалюзи к Алдобранду, когда тот был занят подбором бриллиантов для диадемы, заказанной славным правителем Священной Римской империи. Последовало жестокое избиение. У Алдобранда из рук вырвали ценнейший бриллиант. Грабители, вероятно, с ним бы и скрылись, если бы не сработало сигнальное устройство, которое благодаря предусмотрительности торговца было установлено на окне кабинета. Услышав трезвон колокольчиков, на выручку хозяину бросились верные слуги. Им тоже пришлось нелегко, но, несмотря на поученные ранения, они смогли передать негодяев представителям закона, от коих он, Алдобранд, теперь требует справедливого приговора.
Элзевир, перебив притвору, принялся объяснять суду, что речь идет о том самом камне, который мы Алдобранду и принесли на продажу, а он нас заверил, будто это стеклянный страз. Торговец в ответ рассмеялся, извлек из кошелька наше сокровище, оно полыхнуло ослепительным своим блеском у него на ладони, осветив добрую половину судебного помещения.
– Возможно ли, чтобы два простых моряка из Англии могли обладать подобным? – произнес он, поворачивая бриллиант из стороны в сторону, отчего грани его залучились сильнее гигантской лампы. – Утверждая это, они лишь доказывают почтенному суду, со сколь лживыми и опасными негодяями он имеет дело.
И в качестве доказательства Алдобранд предъявил квитанцию, согласно которой камень был им приобретен у некоего ювелира – еврея из Петербурга по фамилии Шаламов. Поддельную или подлинную, не знаю. Вполне возможно, ему выписали ее за какой-то другой бриллиант.