Но маска никак не желала слезать с моего лица, поэтому я пошёл на крайние меры.

– Не доброй волею, так силой! – вынул я из ножен копис. – Сойдёшь с моим лицом!

Как только я приставил копис к собственному лицу, к мерцающей в электрическом свете бронзовой маске, сопротивление исчезло, а маска легко снялась.

– Ещё один такой фокус – навсегда станешь настенным декором в моей комнате, – пригрозил я маске кописом.

Не думаю, конечно, что у маски есть своя воля, но только что она попыталась проверить меня на прочность. Это не воля, а, скорее, испытание. Маски-то проклятые…

Это следовало проанализировать и основательно обдумать.

Умылся и почистил зубы.

Когда вернулся в спальню, Ани уже лежала в кровати.

– А, уже снял… – неопределённым тоном произнесла она.

Я слышу сожаление?

Раздеваюсь и ложусь в кровать. После произошедшего нам не о чем говорить.

Испытывала ли меня маска Наполеона? Не припомню такого…

А вообще-то, было!

Буквально в первый день, когда передавали по радио, что всё под контролем и не надо бежать из города, маска начала диктовать мне мысли образа. Что-то о надёжных батальонах Старой гвардии, которые я бы ввёл в город, случись такое в моей державе. Да, точно. И этот ненавязчивый мозготрах мне надоел, потому что это были слишком чуждые мне мысли, и я снял с себя маску. Небольшое затруднение, этакое ментальное сопротивление действию – это была попытка маски воспрепятствовать снятию.

Но если бы я поддался? Что бы было?

А что бывает, когда роль владеет актёром? Ничего хорошего и точка.

Переворачиваюсь на другой бок и вижу, что Ани активно мастурбирует, накрывшись одеялом. Лицо раскрасневшееся, кончик языка торчит, а глаза зажмурены.

– Ты окончательно долбанулась?! – воскликнул я и вскочил с кровати. – Я на диван.