Разворачиваюсь и бросаю себя вперёд, ко внутренним помещениям.

Спустя секунд тридцать зазвучали достаточно громкие разрывы.

Если судить по характерным хлопкам, то бьют шрапнелью, то есть снарядами со стреловидными поражающими элементами. Это такие стрелки, именуемые флешеттами.

Вообще, моя оценка этим штукам варьируется в диапазоне от «неэффективное дерьмо» до «если нет ничего лучше, то пойдёт».

Потому что главной проблемой стреловидных поражающих элементов было то, что их в снаряде слишком мало. И раскидывает их так, что мама забери меня домой – хорошо если половину постелет по противнику, а остальное улетит в небеса или в прилегающие здания. А так как поражающих элементов мало, то вероятность поразить противника именно в голову гораздо ниже, чем куда-то ещё.

У осколочно-фугасных снарядов же есть зона сплошного поражения, когда вообще ничего не выживает. Это достигается за счёт ударной волны, образующейся при взрыве. И эта ударная волна, резко меняющая давление с одной атмосферы на десять-двенадцать атмосфер или даже выше, качественно выдавливает мозги мертвецов через все доступные отверстия.

Поэтому мы предпочитали дубасить орды мертвецов фугасами, но даже с ними, помня о численности противника, наши действия не имели особого смысла. Мертвецов надо бомбить, скидывая на них тонны авиационных бомб и кассетных зарядов. Их надо сжигать, применяя огнемётные системы.

Только вот авиация уже исчерпала наличные боеприпасы, а РАВ-склады, большей частью, уже недоступны. Где-то лежат сейчас десятки тысяч тонн бомб, которые никто уже не использует…

Тяжёлых огнемётных систем «Солнцепёк» никогда не было особо много, а в Питере их, насколько я знаю, вообще нет. Вот такими штуками можно жарить мертвецов особо крупными партиями, вычищая площади залпами.

«Сколько не говори „халва“ – во рту сладко не станет», – подумал я, забравшись под дубовый письменный стол.

Долгая канонада свидетельствовала о том, что оставшиеся на острове пушки-гаубицы нацелены потратить всё, что есть.

Звенит стекло, разбиваемое шальными флешеттами, а я сижу тихо, потому что словить поражающий элемент сейчас легче лёгкого. И никто тебе не поможет.

«Всем вернуться на исходные!»

Слышу, что разрывы звучат всё реже, а затем и вовсе прекращаются – значит, посчитали обстрел мёртвой орды неэффективным.

Вылезаю из-под стола и возвращаюсь на своё место у окна. Остальные, чуть подуставшие от почти непрерывной стрельбы, но всё ещё готовые решительно продолжать бой, вылезали из укрытий и возвращались на свои позиции. Не успел я взять автомат наизготовку, как загрохотал «Утёс»: грохот и звон гильз, падающих на паркет.

Оценивающим взглядом рассматриваю площадь перед замком: с противником визуально ничего радикально не изменилось, потому что мертвецы как пёрли, так и прут. Памятник Петру I весь испещрен сколами и дырками, что является следствием нашего отчаяния, а не злого умысла.

На мертвецов опадают срезанные ветви деревьев, но мне резко стало не до философского созерцания окружения, когда я увидел их.

Очень необычные мертвецы, активные и деятельные, бегут сплочёнными группами, расталкивая своих более медленных соратников. Внешне они похожи на обычных зомби, такие же грязные и истерзанные, но они бегут и явно неслучайно собраны в группы.

Пробиваться через сплошную толпу зомби тяжело не только людям, но и самим зомби, надо сказать. У нас ещё есть время до прибытия этих особых мертвецов…

– «Карамба-4» у микрофона, – активировал я рацию. – Вижу группы аномальных заражённых. Количество – не менее сотни.