Миссис Марч задумалась, как часто делала, не станет ли этот ужин последним в ее жизни. Что Сильвия Гибблер ела в последний раз в жизни? Она ела что-то, приготовленное ее похитителем? Она получила удовольствие от еды? А что, если она сидела на диете, чтобы влезть в маленькое симпатичное платье, которое хотела купить? Но теперь она уже никогда не попадет на ту особую вечеринку, правда? Как это ужасно и депрессивно.

Миссис Марч задула свечи на столе и на серванте, разбрызгав красный воск на стену, потом выключила свет. Ей очень не хотелось находиться в одиночестве в темноте дольше, чем было необходимо, и она поспешила в кухню, где оставила тарелки в мойке, потом подумала, что лучше этого не делать, чтобы не появились еще и другие насекомые. Закрывая посудомоечную машину, она раздумывала, не заварить ли себе чашку успокаивающего ромашкового чая, и тут внезапно зазвонил висевший на стене в кухне телефон. Он зазвонил так громко и так резко, что миссис Марч дернулась и прижала дверцей посудомоечной машины свой левый мизинец.

«У Джорджа проблемы?» – задумалась она, посасывая пульсирующий палец. Она представила его в охотничьем домике Эдгара с окровавленными руками и мертвого Эдгара на полу. Она с тревогой и содроганием сняла трубку.

– Алло! Джордж?

– Алло, – ответил вежливый голос. Говорил мужчина, но это не был голос Джорджа.

– Алло?.. – произнесла она осторожно, но при этом веселым тоном на тот случай, если звонил кто-то из близких друзей или кто-то важный.

– Джоанна? – спросил голос.

Ей в грудь ударила горячая молния, и она прижала руку к стене, чтобы удержаться на ногах. Она слышала громкое дыхание, но не была уверена, ее ли это дыхание.

– Простите? – произнесла она в трубку, и слово прозвучало скорее с утвердительной интонацией, чем с вопросительной.

– Это Джоанна?

– Кто это?

Теперь у нее в голосе звучал страх, а на другом конце провода мужчина, казалось, хихикал на расстоянии, причем отвернувшись от аппарата или прикрыв микрофон, чтобы посмеяться.

– Больше не звоните по этому номеру, слышите меня? – сказала миссис Марч, пытаясь придать голосу хоть какое-то подобие властности.

До того, как у мужчины появилась возможность ответить, она с грохотом опустила трубку на рычаг – и телефон издал легкий звоночек, словно удивился. Она яростно дернула шнур и вырвала вилку из розетки. В квартире имелись и другие аппараты – например, у них в спальне, но его вилку она не посмеет вырвать из розетки – вдруг что-то случится с Джонатаном, Джорджем или…

Сильвию Гибблер убили рядом с телефоном? Миссис Марч представила ее, эту женщину, которую она никогда не встречала, представила, как ее душат в почти такой же, как у нее, квартире, как она смотрит на стоящий рядом телефон, умоляя его глазами ей помочь, силой воли пытаясь заставить его зазвонить, хоть она и не смогла бы поднять трубку, если бы он зазвонил.

«Прекрати это немедленно», – приказала сама себе миссис Марч и откинула назад прядь волос, все еще влажную после ванны. Неотрывно глядя на телефон, она попятилась из кухни.

Она заперла входную дверь, подергала ручку, снова отперла и снова заперла, в последний раз дернула ручку. Жадно выпила вино из бокала – вероятно, она продолжала держать его в руке все это время и не осознавала этого, а потом понесла его в спальню. Перед ней тянулся длинный коридор – черный и угрожающий. Неужели она рассеянно выключила верхний свет? Она вспомнила, как Паула в детстве ненавидела этот коридор и отказывалась выходить в него из своей комнаты, если просыпалась после того, как ей снился кошмарный сон. Вместо этого Паула звала отца, а раздраженная миссис Марч кричала ей из дверного проема собственной спальни: «Не дури!» – наслаждаясь возможностью отчитать этого ребенка.

Сейчас она поспешно шла по коридору – деревянные полы скрипели, как палуба древнего корабля – запрещая себе заглядывать в какие-либо из комнат, мимо которых она проходила, опасаясь кого-то там увидеть.

Добравшись до спальни, она закрыла дверь, долго повозившись с замком, потом прислонилась к двери и уставилась на свои потрепанные шерстяные тапочки. Казалось, что сердце разбухло у нее в груди и стало болеть. А Сильвия, к которой ее убийца подкрадывался по дому, запиралась в своей спальне? Он вытаскивал ее оттуда, кричащую? Занозы впивались ей в кончики пальцев, когда она хваталась за дверной проем? После того как убийца бросил ее или похоронил (миссис Марч не была уверена, как там все происходило), она лежала на улице на протяжении нескольких недель, пока ее не обнаружили. Ко времени обнаружения тела в нем должны были уже расплодиться червяки.

Миссис Марч подошла к прикроватной тумбочке, чтобы снять часы, раздумывая, ели ли или кусали какие-то животные мертвое тело Сильвии, может, койот или черные вороны. Ребенком она видела, как ее кошка поймала ласточку в открытом окне. Она поймала птицу одним плавным движением лапы, словно это было легко и просто, с кошачьим безразличием, словно квартира на одиннадцатом этаже – это поросшая травой саванна. Какое-то время кошка играла с ласточкой, била и подкидывала ее лапами, а затем прямо на глазах у молодой миссис Марч принялась ее есть, разрывая зубами перья, прорываясь сквозь них, а потом впиваясь в кожу острыми зубками. Миссис Марч увидела неподвижное, нежное лицо Сильвии – как его пронзают и разрывают на полосы челюсти хищника, а его горячее дыхание падает ей на ресницы.