Один вид расстений пах особенно приятно. Большие синие шары размером чуть меньше гоблинского кулака висели на толстых мясистых ветвях изрядно оттягивая их. Без сомнения это был очень безрассудный поступок, но Шмыга просто не мог удержаться чтобы не попробовать кусочек настолько вкусно пахнущего плода. Вкус оказался ещё более впечатляющим чем запах. Никогда в своей короткой жизни молодой гоблин не ел ничего настолько вкусного, свежего, мягкого, но при этом терпкого и освежающего. Это была настоящая феерия вкуса. Собственный маленький рай, вдруг оказавшийся у него прямо во рту.

Нарвав синих плодов сколько, мог унести, а заодно, по праву первооткрывателя, дав им название на гоблинском языке – большие синие вкусняхи, Шмыга тем же путём каким проник сюда, отправился в путь обратно. Его возвращение с запретной территории произвело фурор, но не такой как вкус принесённых им больших синих вкуснях. В скором времени он снова полез в поместье за вкусняхами, и затем ещё раз, и ещё один.

К сожалению владелица сада заметила следы вторжения нежданного гостя в её вотчину и расставила несколько капканов в виде модифицированных лиан, которые сидят в свёрнутом виде под землёй, но когда в зоне их поражения появляется существо заданных размеров они мгновенно выстреливают и опутывают его не давая пошевелиться.

Так и получилось. Спелёнатый по ногам и рукам Шмыга пролежал в объятиях хищной лианы большую часть ночи, пока утром его не нашли прибывшие на работу в саду кадаврофицированные слуги. Они извести хозяйку, доставили ей нарушителя и, повинуясь её приказу, привязали бывшего собрата по расе к столбам для наказаний.

Неизвестно, желала ли хозяйка сада лично совершить акт экзекуции над низшим посмевшим воровать плоды из её прекрасного сада. Или же его наказанием должна была стать смерть от жажды под палящим солнцем не в силах ни скрыться, ни спрятаться от его иссушающей ласки. А может быть эльфийка просто забыла о пойманном вредителе ведь что он для неё – досадная мелочь, мелкий вредитель умудрившийся стащить пару десятков плодов.

Как бы то ни было, а шли вторые сутки с момента поимки и даже хвалённая выносливость гоблинового племени доставшаяся им в наследство от могучих предков начинала потихоньку сдавать.

Несколько раз теряя сознание и приходя в себя снова, Шмыга приветствовал каждое такое помрачение ведь оно избавляло его от грустных мыслей о неизбежном конце такой короткой жизни. Смотреть пересохшими на слепящем солнце глазами на красоту мира вокруг, на зеленеющую крону-крышу эльфийского поместья и, особенно, на декоративный пруд с рыбками, расположенный несколько в отдалении от лобного места, но так, чтобы он оставался виден привязанному к столбам бедолаге. Всё это доставляло истерзанной душе лишнюю муку, и несчастный гоблин только приветствовал очередной период забытья и проклинал то время, на которое приходил в себя.

Он давно потерял любую надежду. Да и какая тут могла быть надежда, кроме как на внезапную милость хозяев, но всерьёз надеяться на неё не мог бы даже гораздо более глупый, чем Шмыга, гоблин.

Как вдруг, внезапно, приговорённый узник услышал незнакомый ранее шум. Источник звука двигался по небу, и он явно приближался.

Словно огромная стая птиц вдруг раз за разом, с огромной скоростью, начала бы бить крыльями взлетая или, напротив, приземляясь. Пересохшие глаза отказывались смотреть, но с трудом перемогавшись, Шмыга увидел четырёх удивительных птиц. Или не птиц – он не знал, что это такое. Четыре ранее никогда не виданных им штуки приближались к поместью по воздуху, при этом изрыгая из-под коротких крыльев огонь и пламя и бросая вниз какие-то более мелкие предметы, которые, падая на землю, тоже взрывались. Вся эта внезапная какофония обрушилась на уши бедного гоблина практически оглушив его. Когда он повторно пришёл в себя, то странных вытянутых штук в небе больше не было, но взрывы и громкий треск продолжались уже на земле. Что-то сильно дымило а, может быть, даже горело.

Мимо привязанного гоблина пробежала пара кадавров вооружённых садовым инвентарём, но выскочивший с противоположенной стороны площадки высокий, одетый в непонятную броню с ног до головы украшенную светлыми и тёмными разводами зелёного и коричневого оттенков эльф поднял волшебную гром палку и поразил обоих кадавров вылетевшими из неё молниями.

Не переставая следить за окружающей обстановкой, незнакомец короткими перебежками добрался до Шмыги. Мимо бежали его товарищи, а он сам остановился.

Через удивительный прозрачный шлем, находящийся на границе беспамятства гоблин увидел чужие глаза и ощутил на себе внимательный взгляд. Инстинктивно понимая, что именно сейчас решается его судьба, Шмыга сжался. Он уже понял, что ворвавшиеся в поместье незнакомцы не были эльфами, а были…. Кем они были гоблин не мог сказать. Таких как они раньше никогда не видели в отдалённом от большинства тревог и забот, периферийном мирке Древа.

Сильный рывок встряхнул собирающегося повторно впасть в состояние овоща гоблина. Незнакомец в прозрачном шлеме в котором видны одни только глаза перерезал удерживающие его верёвки ножом. Шмыга упал, сжался в комочек. Но вдруг он почувствовал настоящее чудо. Откуда-то взявшийся ручеёк настоящей холодной воды пролился сверху на иссохшее от жары тело. Не собираясь разбираться как и откуда тот появился, гоблин открыл рот и пил эту воду большими глотками. Жаль только что живительный поток вскоре исчез и тогда Шмыге пришлось открыть глаза. Освободивший его воин потряс флягой показывая, что воды в той больше нет. Не обращая больше внимания на Шмыгу он покрепче перехватил гром-палку из которой раньше убил двух напавших на него кадавров и будто прислушался к чему-то слышимому только ему одному.

В поместье раздавались частые звуки грома и время от времени что-то взрывалось. Облачённый в необычную пятнистую броню воин оставил Шмыга торопясь присоединиться к бою, который вели его товарищи.

Перевернувшись на живот, помогая себе руками, Шмыга сумел встать на четвереньки и ценой немалых усилий пополз вперёд. Он полз и полз, пока не почувствовал, что уткнулся в некоторое возвышение. Перебравшись через него, он упал в бассейн полный прекрасной, великолепной, восхитительной воды. Прочь от тела внезапно упавшего в декоративный пруд гоблина цветными молниями рванулись декоративные рыбки. Шмыга пил столько, сколько никогда раньше не пил. Он чувствовал, как его тело раздувается, будто огромный мешок, но всё равно пил и не мог прерваться.

Однако рано или поздно заканчивается всё на свете.

Нельзя сказать, что Шмыга напился. Просто он уже физически не мог выпить ещё больше. Отдуваясь и с некоторым трудом, пользуясь длинной рук, гоблин вытащил себя из бассейна и какое-то время лежал рядом.

Поместье хозяев горело. Время от времени раздавались хлёсткие, словно звук от удара кнутом, звуки с которыми оружие пришлых выплёвывало маленькие молнии. Шмыга лежал на краю декоративного пруда, за одно появление рядом с которым подобного ему сельскохозяйственного гоблина ждало бы серьёзное наказание.

Поднятая его телом муть осела на дно пруда и в снова ставшей прозрачней воде туда и сюда сновали красивые, очень яркие, рыбки. Какое-то время Шмыга отстранённо наблюдал за их то ли игрой, то ли танцем. Затем длинная рука быстро нырнула в воду и показались обратно с уже зажатой в кулаке рыбкой. Несчастная тотчас отправилась в рот. За ней ещё одна и ещё. Декоративные рыбки могли похвастаться красотой, но отнюдь не массой. Чтобы хоть немного наесться, Шмыге пришлось переловить их всех, до одной и то чувство голода получилось приглушить лишь немного.