Я нахмурилась. Это прозвучало как "опасного биологического вида, страдающего привычкой разводить огонь в чужих садах". Ни разу не толерантно.
— Но мы выжили, — Тимериус поднял голову от костра. — И с тех пор называем своим домом океан.
Никель насмешливо выпрямился, и я, предчувствуя напряженный диспут, пожелала им спокойной ночи и направилась к дому. Слушая Тимериуса, я вошла в задумчивое, но вместе с тем нервозное состояние. Восприятие окружающего обострилось до предела, и я не хотела спугнуть это настроение.
— И тебе продуктивных снов, дорогая. — Донесся до меня голос Никеля. Я дернулась, но не обернулась, ускорив шаг.
Я решила сразу же лечь спать и собиралась погасить свет в спальне, когда услышала странный звук. Он возник слева и был настолько тихим, что я не смогла понять, пришел ли он извне или родился прямо во мне, действительно ли существовал или только чудился. Я мотнула головой, звук осторожным зверем шарахнулся в сторону и затих, чтобы спустя некоторое время вернуться снова. Не то свист, не то шипение, он усиливался и ослабевал, словно чей-то осторожный шепоток.
Я сразу узнала этот шепот.
Он приходил ко мне и раньше, в периоды наивысшего вдохновения, и всегда предшествовал самым отчетливым снам-образам. Постояв некоторое время с блаженной улыбкой на лице, я все же выключила свет. Комната погрузилась в непроницаемую темноту. Нет, так дело не пойдет. Найдя вкладку «Окна», активировала функцию «Открыть шторы», и тяжелые занавеси раздвинулись, открыв огромное окно.
Кровать была чертовски удобной, а постельное белье — прохладным, чистым и немного скользким. Мне показалось, что шепот начал складываться в мое имя.
Вар-рис-ссса…
Вар-рис-ссса…
Звук был старым, долгожданным другом, и означал, что я почти готова к новому путешествию.
Сквозь веки проникал яркий свет. Я открыла глаза и, несмотря на сильное желание спать, больше не смогла их закрыть.
В небе светилось мягкое золотистое солнце, придавая окружающему пейзажу нереальный, идиллический оттенок. Я лежала прямо на земле. Встав и поправив сбившуюся во сне пижаму, со стоном потянулась: все хрустело и болело, а мелкие камушки дорожного гравия оставили круглые отпечатки на правом бедре и руке, которую я положила под голову, засыпая.
Было тепло и очень тихо, почти как накануне вечером. Запела и сразу замолкла какая-то птица. По бокам двумя рядами возвышались изящные, совсем кукольные коттеджи. Уютная улочка уходила далеко вперед и немного вниз, огибая выросшие невпопад деревья и кусты правильной сферической формы.
В голове мелькнула радостная мысль, что я наконец-то очутилась в Атлантисе, но я прогнала ее вместе с остатками сна, до боли растерев заспанные глаза. Чушь. Я никогда не бывала в Атлантисе, но сны о нем — а это был, несомненно, сон — снились мне далеко не впервые. Позже они быстро забывались, оставляя после смутный образ и отголосок ощущений.
Необычайная ясность сознания, характерная для снов-образов, создавала обманчивое впечатление возможности выбора. Что делать дальше? Постучаться в какой-нибудь дом, остаться на месте или идти дальше?
Я выбрала последнее и пошла вниз по дороге, по пути заглядывая через невысокие живые изгороди и кованые узорчатые ворота, за которыми скрывались чистые ухоженные дворики. Бликующие окна провожали равнодушным взглядом, не позволяя рассмотреть, что происходит внутри домов.
Похоже, здесь не было никого, кто мог бы видеть мое пробуждение. Ни единой живой души вокруг, даже собачьи конуры, и те пустовали.
Можно было подумать, что это декорации, приготовленные для съемок фильма, если бы не многочисленные свидетельства того, что здесь действительно живут люди: закатившийся под скамейку грязный мяч; сложенный солнечный зонт; деревянный стол, за которым приятно обедать, сидя на свежем воздухе.
Во дворе следующего дома я увидала человека. Тимериус стоял у красивой, наполовину оплетенной вьющимся растением ограды и смотрел вдоль дороги, по которой я пришла. Даже понимая, что это всего лишь сон, я страшно удивилась и хотела спросить, что он здесь делает. Впрочем, раз он атлант, он имеет право быть здесь, ведь так?