Становление мужских ритуалов и мифологии стало средством утверждения мужского господства и обоснования подчинённого положения женщин. Антрополог Пьер Кластр видел в мужском господстве реакцию мужчин на существование невыносимого для них факта, который они всеми силами выбивают из своего сознания: речь идёт о фактическом превосходстве женщины над мужчиной. Мифы, являющиеся отображением этой мысли, которая присутствует в подсознании мужчин, очень хорошо отражают эту перевёрнутую ситуацию.
Нельзя обойти вниманием и такую популярную концепцию, по которой все описанные "мужские" психологические особенности (склонность к агрессии, неопрадавнному риску, высокой конкурентности) определяются некими биологическими факторами (генами, гормонами и т. д.). Это действительно очень популярная версия, но при этом совершенно несостоятельная. В рамках данной книги не очень уместно расписывать несостоятельность применения каких-либо инстинктов или биологических "предрасположенностей" к поведению человека, поэтому могу лишь отослать к своей предшествующей книге "Мифы об инстинктах человека", где подробно расписано всё о природе инстинктов у животных и их отличия от формирования поведения человека. И правда очень часто сложившееся положение вещей описывается отсылкой к каким-то биологическим истокам, и порой такая позиция разделяется даже учёными. Ещё в 1969-м антрополог Лайонел Тайгер (Lionel Tiger) опубликовал нашумевшую работу "Мужчины в группах" (Men in groups), где пытался обосновать, что знаменитая склонность мужчин к формированию обособленных от женщин групп (мужских союзов) уходит корнями в древнюю охоту на мегафауну (и здесь наши взгляды сильно сходятся), но при этом делает упор на то, будто эта склонность тогда же и закрепилась в мужчинах генетически (и тут наши взгляды расходятся). С позиции Тайгера, Великая охота определила не столько культуру человека, сколько сами биологические основы его поведения. Творчество Тайгера вызвало много справедливой критики со стороны научного сообщества. В действительности, это всеобщая проблема, когда учёный зоолог (или даже антрополог) приступает к поискам причин человеческого поведения, ведь поведением наиболее досконально занимается психология, а потому именно с изучения научной психологии и надо начинать, но многие авторы игнорируют её.
Тайгер утверждал, что формирование мужских союзов было необходимо в условиях охоты или военных стычек с другими группами, а потому без крепкого доверия и без "чувства плеча" было не обойтись. Но если бы Тайгер интересовался психологией, то знал бы, что для мужчин как раз-таки характерна повышенная внутригрупповая конкурентность: мужчины (даже друзья) борются за статус лидера, они стремятся превзойти друг друга в возможных достижениях, а потому для мужской дружбы всегда характерно напряжение (обо всём этом подробнее поговорим в последующих главах, а пока лишь всё в общих чертах). Изучая поведение мужчин, складывается впечатление, что они создают союзы как раз для конкуренции — либо друг с другом внутри них, либо же с другими группами (но часто и то, и другое сразу). С другой стороны, ладно, допустим, мужчины в древности действительно формировали союзы для лучшей поддержки друг друга, но почему тогда в итоге для мужчин всего мира оказалось так важным непременно изгонять любую женщину из своего союза? Если в их мужском союзе уже налажена поддержка и "чувство плеча", то как этому мешает женщина(-ы)? Почему вход в туземные "мужские дома" строго настрого закрыт для женщин, вплоть до угрозы смерти? Почему мужчинам так принципиально иметь какую-то свою деятельность, категорически отличную от женской? Почему мужчинам даже на пространственном уровне запрещено плотно взаимодействовать с женщиной? Почему всё женское объявлено нечистым и презренным? Причём здесь какая-то генетическая база?
Гендер (все эти специфические представления о "мужском" и "женском") создаётся исключительно культурой — не биологией. Что характерно, в разных культурах гендер выражен через разные явления: у охотников-собирателей это обязательно охотящийся мужчина и собирающая женщина, у скотоводов с мелким скотом это пастух мужчина, а женщина же снова собиратель и занимающаяся обустройством жилища, поддержанием очага, тогда как у скотоводов с крупным скотом женщине уже вполне доверятся уход за скотом мелким (козы, овцы), а мужчина же занимается уже чисто крупным скотом (причём в те моменты, когда мужчины покидают селение — на войну или торговлю, — то на женщину ложится и уход за крупным скотом). То есть всё это гендерное деление — оно сугубо условное и не связано с какими-то объективными факторами как таковыми. Просто принято, что мужчина и женщина должны заниматься разными делами, и всё. В средневековой Европе женщине, как и всегда, дозволен очень ограниченный круг занятий, тогда как мужчина занимал все ведущие должности (причём женщинам именно запрещалосьзанимать те же должности: быть юристом, лекарем или учёным, то есть это был вполне сознательный и откровенно культурный запрет, не зависящий от какой-то "биологии" (ведь те редкие случаи, когда средневековой женщине всё же удавалось всеми правдами и неправдами совершать запретную для неё деятельность — лечить, писать философские трактаты, — показывают, что объективно она могла с этим справляться, запрет был чисто культурного характера). Кроме того, что именно мужчины всегда принимали законы, запрещающие женщинам голосовать и получать образование, с индустриализацией (вплоть до XX века) именно мужчины же выступали активными противниками женской работы на фабриках и заводах — просто у мужчин должна быть (любая, но максимально престижная) деятельность, отличающаяся от женской. У мужчины должно быть своё сакральное место, куда женщине нет входа. Всё это указывает, что в человеческой культуре с самой древности для мужчин и женщин был императив различаться — это было именно культурное требование. И выражалось оно уже даже в процедуре обрезания для обоих полов в раннем детстве: мальчикам срезали крайнюю плоть (так как она походила на женские половые губы), а девочкам отсекали клитор (так как он походил на маленький пенис). То есть гендерные различия целенаправленно воспроизводились даже путём "корректировки" естественного, данного от рождения тела. Люди "исправляли" природу, подгоняя её плоды под собственные представления о должном.
Все механизмы поддержания гендера — сугубо культурного характера, а не какого-либо "природного". И правда, если бы к этой дифференциации была как-то причастна "биология", то разве пришлось бы выстраивать такие сложные культурные механизмы для её оправдания и поддержания? Если бы половое разделение прав и обязанностей опиралось на биологию, то оно бы одинаково устраивало оба пола, но почему же всегда и везде именно женщины стремились вырваться из-под мужского гнёта? Кто-то может сказать, будто гендер оберегается всем обществом, но это неправда. Если углубиться в данные возрастной психологии, социальной истории и этнографии, то можно увидеть, что гендер оберегается главным образом мужчинами, это противопоставление "мужского" и "женского" почему-то важно именно для них. Примерно с 4-летнего возраста мальчики вдруг перестают играть с девочками и начинают играть только с мальчиками, причём девочек в свои игры они не берут (Кон, 2005a, с. 245). А вот девочки же не имеют такого запрета на игры с мальчиками и потому без особого труда берут в свои игры тех редких из них, кто на это отважится (как правило, это изгои из мальчуковой группы). Точно так же примерно с 5-летнего возраста мальчики вдруг начинают делить еду на "мужскую" и "женскую" (конечно, "мужская" — это красное мясо, а "женская" — овощи и фрукты), тогда как девочки такого разделения ещё не проводят (Graziani et al., 2021). Для них это не важно. А вот для мальчиков уже важно. "
Но почему вдруг это противопоставление "мужского" и "женского" так важно именно мужчинам? Скорее всего, именно потому, что в нём мужчина занимает привилегированное положение, а женщина — приниженное. Женщина нечиста и опасна (с ней надо по возможности меньше взаимодействовать), а быть мужчиной же — предмет священной гордости, и быть среди мужчин — также. Именно поэтому на вопрос, почему гендер оказался одним из самых устойчивых явлений культуры, можно ответить просто: потому что он касается представлений о "мужской чести", о его значимости и грандиозности в этой культуре. И мужчина готов отстаивать эти представления, даже карая женщин смертью.
Как давно сложился такой порядок? Датировать рождение гендера и связанного с ним брака сложно. Как описано выше, это началось не раньше, чем охота на мегафауну, но когда началась эта охота, в науке остаётся дискуссионным вопросом. Есть свидетельства, что такое могло случиться уже 1,3 млн. лет назад (Марков, 2011, с. 168; Balter, 2010). Но даже если Великая Охота действительно началась так рано, то вряд ли это быстро привело к рождению мужского гендера. Для этого ещё должна была сформироваться своя культурная база, символический фундамент из ритуалов, мифологии и конкретного образа поведения. Но тот факт, что в той или иной форме брак распространён по всему миру, говорит о том, что рождение гендера сложилось до выхода Homo sapiens за пределы Африки. Долго считалось, что это случилось около 100 тысяч лет назад, но по новым данным, это могло произойти и около 200 тысяч лет назад (Yeshurun et al., 2007). Иначе говоря, существование гендера и брака как способа его обслуживания, может быть очень древним.
3. Открытие отцовства
Как в науке, так и у обывателя очень популярен взгляд, будто уже в глубокой древности мужчине была "важна уверенность в собственном отцовстве", что и стало одной из возможных причин моногамии. Этот взгляд очень наивен. В действительности нет ни малейших доказательств, что явление отцовства (биологической роли мужчины в зачатии) было древним людям известно. Скорее всего, отцовство по историческим меркам было открыто довольно недавно. Чтобы понять, как это могло случиться, надо вернуться к первейшему "обмену женщинами" и понять, как именно он мог осуществляться.
Поскольку мы исходим из того, что до Великой Охоты древний человек практиковал неупорядоченные сексуальные связи (промискуитет), возможные свидетельства чего приведены в соответствующем разделе, то вариант с отцом, раздающим своих дочерей замуж с началом этой охоты исключён: при промискуитете отцовство как явление неизвестно. Женщины однажды просто рожают. Следовательно, обмен женщинами, каким он нам известен сейчас (отец выдаёт дочь замуж), — это уже более позднее явление. Изначально могло быть немного не так.
Как выглядит типичная семья при промискуитете, когда феномен отцовства неизвестен? Это семья из матери, её детей (дочерей и сыновей), а также внуков (от дочерей). Всё потомство подчиняется матери. Что изменилось с переходом к Великой Охоте? Как показано, возвышается фигура Мужчины, он становится грандиозным культурным феноменом. И с этим рождением культа Мужчины изначальная картина меняется: мужчины начинают формировать отдельные от женщин устойчивые группы (создаётся та самая дистанция между полами), и сопровождающая этот процесс культурная трансформация (новая мифология и т. д.) неотвратимо обволакивает уже и мальчиков, которым в будущем предстоит стать Мужчиной. Значение сына сильно вырастает. Рождение сына — предмет гордости для матери (тот самый феномен, который наблюдается и сейчас почти по всему миру). Мать рождает будущего Героя. Вся община смотрит на Него. Естественно, вместе с этим вырастает и роль брата в глазах сестры.
Значимость Мужчины оказалась такой большой, что даже тысячелетия спустя люди предпочитают делать аборт, узнав, что у них должна родиться дочка. За последние полвека по всему миру в результате избирательных абортов не родилось около 23 млн. девочек (Chao et al., 2019).
Бóльшая ценность рождения мальчика отражалась и в брачном обряде славян, когда на колени невесте усаживали ребёнка того пола, которого ей желали родить, — как правило, это был именно мальчик (Байбурин, 1993, с. 40). Фольклористы отмечают, что на Руси, женщин, рожающих девочек, даже считали "пустыми", неплодными (Бернштам, 2011, с. 98). Что касается усаживания мальчика на колени невесты в брачном обряде, то очень интересно в этом плане наблюдение за всё теми же андаманцами, прожившими в изоляции на островах 30–50 тысяч лет, — в брачную церемонию у них также есть традиция усаживания на колени невесте, но только жениха (Маретина, 1995, с. 179). Этнографы не раскрывают чёткого символизма этой традиции, но не исключено, что она также может быть выражением желания родить мальчика, и тогда это стремление оказывается действительно очень древним.
У шимпанзе матери доминируют даже над своими взрослыми сыновьями (Файнберг, 1980, с. 45), как бы ни был высок статус самца в группе, он всегда подчиняется матери. И как разительно в этом плане отличается человек в культурах с древней идеологией, где сыну позволено не только побить свою мать за измену отцу, но и выбирать ей мужа, если она овдовела (Артёмова, 2009, с. 425, 350). Вот это и есть результат древнего возвеличивания Мужчины.
Другая разница человека с обезьянами в том, что их самки свободно перемещаются из группы в группу (как правило, в поисках секса), а у человека же на это как раз налагается строгий запрет, и перемещения женщины из одного коллектива в другой жёстко контролируются мужчинами (брак, обмен женщинами). Став таким необходимым исполнителем непрестижных работ, женщина попадает под контроль Мужчины, и отпускать её отныне он не хочет. Вероятно, первым таким господином женщины стал именно её брат. Как упоминалось выше, в антропологии феномен господства брата над сестрой и её детьми известен как авункулат (лат. avunculus "дядя по матери"). Брат отдаёт свою сестру другому мужчине (замуж), но её будущие дети оказываются под его властью и опекой, а не под властью мужа.
В этом плане интересно, что по некоторым воззрениям лингвистики, в индоевропейских языках многие термины свойства́ (родства по браку) производны от древнего названия сестры «suesor» ("sue" — "своя"). Именно от этого корня затем происходят «свёкры», "сватьи", «свояки» и некоторые другие родственники через брак (Трубачёв, 1959, с. 90). Важно, что «suesor» — это кровная сестра по отношению к говорящему (с. 66), то есть, возможно, терминология подразумевает именно брата центром отсчёта, это он говорит, и именно он же через сестру обретает новых союзников в лице её мужа и родни мужа, которых и называет терминами, производными от своей сестры. Если это предположение верно, то это может косвенно отражать древнее господство брата над сестрой.
Что важно, у обезьян связи между братом и сестрой в целом довольно слабы, и это сильно отличает их от человека (Chapais, 2008, p. 129). Это также может свидетельствовать, что с возвеличиванием Мужчины изначальное удержание женщин осуществлялось братом по отношению к сестре, к «своей». То есть авункулат и был началом мужского господства.
На протяжении всей эволюции человека женщины самостоятельно занимались детьми, но с началом Великой Охоты и с рождением Мужчины в воспитание детей вмешивается брат матери, он устанавливает покровительство над племянником. Как было описано для народов Новой Гвинеи, по достижении половой зрелости мужчины забирают мальчика от матери и проводят над ним обряды инициации. Вероятно, эта схема и была характерна для тех древних времён, когда мужское господство (в лице брата) уже установилось: даже в XX веке у многих племён с авункулатом достигший половой зрелости мальчик обязательно возвращался в дом дяди (Косвен, 1948, с. 13).
Выше было показано, что брак рождается как средство обеспечения существования мужского гендера. Если мы исходим из того, что в древности царили неупорядоченные сексуальные связи, то феномен отцовства не мог быть известен, и по этой причине самым первым господином женщины должен был оказаться именно её брат. Брат стал дарителем своих сестёр и их дочерей другим мужчинам, своим соратникам. Этот обмен выступал хорошим способом заключения союзов между мужчинами, выражая высшую степень их дружбы. Отданная другому мужчине сестра или племянница становилась его женой, тогда как он сам становился зятем её дарителю (брату). Так родился брак с его системами свойства́, и управляли им исключительно мужчины.