Хуже всего оказывается, когда учёные вполне сознательно игнорируют некоторые факты, потому что культура велит. Такое происходило в советские времена, когда этнографы собирали фольклор в деревнях. Если песня или сказка носила явный порнографический характер, то учёные вполне могли её исказить или же вовсе проигнорировать. Подобное научное малодушие случалось даже в 1980-е, когда этнографы урезали концовку песни, где пошли слова о том, как тёща ублажает зятя мёдом, пирогами и сексом (Адоньева, Олсон, 2016, с. 15). Не удивительно поэтому, что эротический фольклор в советское время фактически не публиковался (с. 16). В итоге собранный материал мог носить вполне себе невинный характер, показывающий русскую деревню эдакой глубоко пуританской обителью, где никто не ругается матом и грешных мыслей даже не имеет (точь-в-точь, как деревня в советском кино). Хотя в действительности, как отмечают более решительные и честные этнографы, русская деревня буквально наполнена сексом, и о нём там говорят куда проще, чем в городе (там же, с. 213; Никифоров, 1996, с. 510). Так и формируется доминирующее знание: не замечаешь одно, рассказываешь другое.

Кстати, в упомянутой выше песне про тёщу и зятя, именно женщине отводится активная роль — она всячески ублажает мужа своей дочери (опаивает медовухой, кормит, укладывает в кровать), чтобы затем овладеть им, а роль же мужчины трижды выражена одной фразой "он […], как бык, сам не знает, как быть", то есть мужская роль откровенно пассивна. И уже в финале тёща, торжествуя над беззащитным зятем, поёт "Подымайся, подол, раздувайся, хохол"

В интернете бродит женская мудрость: "Если тебе показалось, что ты влюбилась, остановись и задумайся: возможно, у тебя просто давно не было секса". Вопрос сексуальности так плотно регулируется культурными установками, что оказывается непременно «вшит» одним из скрытых значений в концепт «любви»: сексом можно заниматься только, если «любишь». Это культурные манипуляции значениями с целью упрощения социального контроля за сексуальностью (особенно женской). Усложняя процесс сексуальных связей, культура спасает сложившиеся общественные иерархии от разрушения. Если тысячелетиями сексуальность контролировали разные религиозные предписания, то с индустриальной революцией и ростом городов в XVIII–XIX веках происходит ослабление роли религии в жизни людей. Но сложившийся тысячелетия назад сексуальный контроль оказалась на удивление живуч и в эпоху утраты религиозных ценностей нашёл другие механизмы влияния — именно в этот период рождается любовный роман с его идей непременной связи секса и любви (см. Шипов, 2010, с. 215). Оказавшись мощнейшим транслятором культуры, романы сильно повлияли на формирование новых взглядов на секс, цель которых в своей сердцевине мало отличалась от прежних религиозных догм: контроль за сексуальностью. Сексуальное влечение, одетое в философские суждения о любви, верности, "партнёрстве душ" и т. д., оказалось сложно реализуемым. Эту схему понял ещё Л. Н. Толстой, писавший, что роль влюблённости в том, "чтобы облегчать борьбу похоти с целомудрием. Влюбление должно у юношей, не могущих выдержать полного целомудрия, предшествовать браку и избавить юношей в самые критические годы от 16 до 20 и больше лет от мучительной борьбы. Тут и место влюблению. Когда же оно врывается в жизнь людей после брака, оно не уместно и отвратительно" (Толстой, 1953, с. 200). Так сексуальное желание, крепко спаянное с концепцией "настоящей любви", продолжило оставаться под контролем древней культуры.

Но встречаются и находчивые люди с хорошим уровнем рефлексии. Одна подруга рассказывала про эпизод своей жизни, когда месяц была влюблена в молодого человека.

— Ну то есть как влюблена, — улыбнулась она. — У меня секса давно не было. А нам ведь, девочкам, как бы нельзя заниматься сексом без любви. Вот я и придумала себе любовь к нему, а уже через месяц он мне надоел… Ну и «любовь» прошла.

В противоположность этой, другая знакомая — меняет мужчин примерно раз в месяц. И при этом фактически каждого из них описывает сугубо в терминах «любовь», "страсть", «обожание». Она на полном серьёзе может эмоционально рассказывать: "Я его сразу так полюбила… Просто сразу поняла, что это — моё". И точно так же через месяц-два она будет рассказывать уже о другом мужчине. Смешно или грустно, но ей 33 года, и при всём календарном возрасте она так инфантильна, что просто не может допустить мысли, что всё дело просто в сексе. Нет, ей непременно надо описывать и осмыслять собственное поведение в рамках культурно одобренных шаблонов. С такой позиции, секс непременно должен быть связан с романтическими чувствами и т. д., а если же это не так, то это уже какое-то "плохое поведение".

Наверное, именно поэтому в одном исследовании женщины моложе 35 лет были склонны описывать секс в плотной связи с эмоциональной привязанностью, тогда как женщины старше 35 такую позицию уже не разделяли, и в сексе им был важен в первую очередь именно сам секс (Sprague, Quadagno, 1989). Чем взрослее становится женщина, тем вероятнее, что высвободится от навязчивых культурных предписаний и будет называть вещи своими именами?

Хотя женщины и утверждают, что для секса им важно наличие эмоциональной привязанности, всё же почти у половины из них случался секс и без неё; да и в целом 81 % прямо признаются, что порой им просто нужен секс как таковой (Carroll et al., 1985).

6. Что говорит наука о женской сексуальности

Переходя от данных приматологии и нейроэндокринологии к собственно поведению человека, что можно сказать о сексуальном желании и поведении женщины? Тот факт, что мы привыкли думать о повышенной сексуальности мужчин, а не женщин, — насколько он адекватен? Или же просто обусловлен культурными предписаниями?

В юности я слышал об американском исследовании, где парень предлагал случайным встречным девчонкам заняться сексом, и то же самое предлагала девчонка случайным парням. В итоге все девчонки парню отказали, а вот большинство же парней (3/4) на предложение симпатичной девушки согласились. И эта картина тогда казалась мне вполне убедительной. Никаких сомнений в результатах эксперимента даже не возникло, ведь всё было ровно в пределах общепринятой нормы, согласно которой секс нужен мужчине, но не женщине.

Только позже, всё больше подмечая несоответствие реальных событий стереотипным образам, которые культура по утрам вливает в наш кофе, стал понимать всю нелепость того эксперимента. Стал понимать, что девчонки и парни будут отвечать так, как положено ответить их полу, слабо учитывая своё реальное желание; к тому же осознал важность контекста: к девчонке подходит совершенно незнакомый парень и предлагает пойти неизвестно куда уединиться — естественно, опасение будет первой ожидаемой реакцией. Куда он её уведёт? Что с ней там сделает? Отказать на такое предложение — самая разумная реакция в обществе, где насилие не сходит с экранов телевизоров.

Приматолог Мередит Смолл справедливо подмечает проигнорированный в этом исследовании факт, что "некоторые из опрошенных женщин были бы рады подняться в квартиру с этим мужчиной, а большое количество согласилось на свидание. Меня этот факт заставляет предположить, что многие женщины даже перед лицом потенциальной опасности отправились бы куда-то с незнакомцем, которого они находят сексуально привлекательным" (Смолл, 2015, с. 174). И в случае с реакцией парней картина тоже не так проста, как казалось в юности. Транслируемый всё той же культурой образ мачо, "настоящего мужчины", требует даже от асексуала ответить согласием, если секс так легко идёт в руки. Поверьте, и со мной такое бывало (но об этом дальше). К тому же отказ женщине в такой ситуации — потенциальный удар по её самооценке катастрофической силы, что также может принуждать парня ответить согласием. Поверьте, и такое со мной бывало.

Как было сказано в первой главе, в психологии вербальные опросники выявляют не то, что человек реально думает и чего желает, а лишь культурную установку по данному вопросу, то есть пресловутое доминирующее знание: то, как должно быть, а не то, как есть.

В знаменитом исследовании (Alexander, Fisher, 2003) студентам (парням и девчонкам) раздали анкеты с вопросами об их сексуальной жизни. Но в одной группе ответить можно было анонимно, в другой группе опросные листы собирал их же однокурсник, чтобы передать исследователям, а значит, была вероятность, что он мог и сам заглянуть в каждую конкретную анкету. В третьей же группе к студентам крепили устройство, сказав, что это детектор лжи. Но на самом деле это была фикция, просто провода… Один из вопросов был о числе сексуальных партнёров за всю жизнь к данному моменту. Так вот парни во всех трёх случаях отвечали примерно одинаково, условия эксперимента слабо сказывались на ответах. Максимальное же расхождение в ответах было у девчонок. У той группы, где анкеты собирал однокурсник и мог подглядеть ответы, итоговое число сексуальных партнёров оказалось самым низким. В группе, опрашиваемой анонимно, число сексуальных партнёров оказывалось выше. Но самое большое число сексуальных партнёров оказывалось в группе с "детектором лжи". Причём в среднем число партнёров у девчонок этой группы оказалось даже чуть выше, чем у парней.

Аналогичные расхождения девчонки выдали и в вопросах о частоте мастурбации и о просмотре порно. Исследователи пришли к единственно разумному заключению: давление общества вынуждает лгать. "Быть сексуальным, то есть тем, кому позволено быть сексуальным, — это свобода, с большей охотой предоставляемая обществом мужчинам, чем женщинам" (цит. по Бергнер, с. 26). И пока существует это табу женской сексуальности, тысячелетиями культивируемое в самых разных обществах, женщина будет вынуждена ходить по струнке социальных требований, оберегая свою репутацию хотя бы посредством лжи.

— Я бы уже давно тебе отдалась, если бы у нас не было столько общих знакомых, — услышал я как-то от 22-летней девчушки. Видимо, поэтому же она регулярно слала мне снимки своего обнажённого тела, осмотрительно оставляя лицо за кадром. Репутация — наше всё.

Так же и другая девчонка, дверь квартиры которой однажды ночью захлопнулась, вынудив её заявиться с ночёвкой ко мне, где она и склонила меня к нехристианским деяниям. Потом я сразу был предупреждён, чтобы в кругу общих знакомых я воздерживался от какой-либо демонстрации близости с ней, пригрозив "Иначе я тебя стукну". Позже она признала историю с захлопнувшейся дверью выдумкой.

В легендарной серии экспериментов (Chivers et al., 2004; Chivers et al., 2007) мужчинам и женщинам демонстрировали видеоролики эротического и неэротического содержания и с помощью особых устройств измеряли возбуждение их половых органов (те самые исследования, на основании которых Эмили Нагоски популяризировала термин «нонконкордантность», о чём сказано выше). Просмотр роликов с пейзажами и прочими нейтральными изображениями оба пола оставлял совершенно равнодушными. Кардинальная же разница обнаруживалась именно при показе эротических роликов.

Если мужчины смотрели видео с мастурбирующим мужчиной, их член незначительно, но набухал; на занимающихся сексом гомосексуалистов мужчины реагировали приблизительно так же вяло. Значительное же возбуждение происходило только при просмотре роликов с женщинами — одна женщина мастурбирует, женщина и мужчина занимаются сексом, две женщины ублажают друг друга (последняя категория пробуждала мужскую реакцию особенно сильно). Просмотр ролика с совокупляющимися шимпанзе бонобо не вызвал в мужских гениталиях никакой реакции.