Происхождение Асмодея согласно иудейской традиции было очень туманным. По распространённой версии он был плодом связи смертной женщины и падшего ангела. В каббале Асмодей был пятым из десяти архидемонов. За ним закрепилась особая роль демона блуда и ярости. По Р.Бёртону он князь четвёртого чина демонов, у него особая миссия «карателя злодеяний»… Не правда ли, удивительная роль для князя тьмы! Согласно другим данным Асмодей опекает игорные заведения и может предсказывать будущее… Удивительна трансформация мифологических представлений об Асмодее. Из мстительного злобного духа, одержимого яростью и ревностью, коим он представлялся в книге Товита, Асмодей превращается в демонического философа, по глубине своей мудрости способного не только противостоять самому мудрому из людей – Соломону, но и, используя человеческие слабости последнего, превзойти его в мудрости, победить и наказать за гордыню. Именно такой образ Асмодея, жестокого мудреца и безжалостного карателя человеческих слабостей, и закрепился в поздней мифологии и средневековых народных легендах. У некоторых художников Нового времени Асмодей превращается в положительного героя, помогающего людям. Так, Асмодей в известном романе восемнадцатого века Алена Рене Лесажа «Хромой бес» помогает главному герою и устраивает его семейное счастье. Здесь бес, кроме того, что восстанавливает справедливость и творит добро, выступает ещё изобретателем каруселей, танцев, музыки, моды… Любопытное изменение роли! И, как видите, опять характерный дуалистический мотив в мифологии, смешение белого и чёрного, добра и зла, света и тьмы, которые как некие субстанции имеют вполне самостоятельное существование и, смешиваясь, формируют образ, обнаруживающий совершенно реальные и особенные психологические черты.

– Уж не хотите ли вы сказать, что все эти литературные и мифологические персонажи есть отголоски реально существовавшего исторического лица? – поинтересовался я.

– Я не стал бы так категорично утверждать… Но Слава…

– А что он?

– Он в это верил. Нет, я неправильно выразился. Он был в этом уверен… Так же как и в том, что перстень Соломона действительно существовал.

– Перстень силы, перстень власти, перстень господства и магической мудрости… Как много определений и эпитетов для того, что никто никогда не видел и полулегендарный хозяин чего умер почти три тысячи лет назад. Не кажется ли вам всё это плодом мечтаний воспалённого мозга?

Ракицкий равнодушно пожал плечами:

– Это уж как вам будет угодно. Как профессиональный историк, я с необходимостью должен сказать, что идеи Полуянова абсолютно бредовые. Но как человек, наблюдающий сейчас перед собой жертву этих идей, хочу заметить, что они не так уж далеки от реальности и безобидны, как может показаться на первый взгляд, – рассудительно заметил профессор.

Я оценил юмор Ракицкого и невесело усмехнулся:

– Иногда следование беспредметным идеям может иметь вполне осязаемые последствия. История перстня Соломона, скорее всего, имеет такое же отвлечённое продолжение, как и дело поиска Святого Грааля. Сон желаемого проецируется на мир действительности, воспроизводя бесконечность отвлечённых мистических объяснений.

– Кстати, о Святом Граале, – отметил Ракицкий. – По одной из версий, Грааль есть совсем не чаша, а камень, который имел сверхъестественную природу. Достаточно распространена среди страждущих мистического объяснения одна мифологическая история. Согласно ей это Граалем был драгоценный изумруд, который выбил мечом архангел Михаил из короны Люцифера во время его низвержения. Не видите связи?

– И этот камень был огранён, получил надпись имени Бога и стал перстнем царя Соломона? – продолжил я мысль профессора.

– Вот видите, – сказал Ракицкий. – Вы и сами чудесным образом можете продолжить логическую цепочку рассуждений Полуянова. А за мистическим подтверждением этой идеи далеко ходить не надо. Вы наверняка должны были слышать о Вольфраме фон Эшенбахе.

– Миннезингер, один из самых известных эпических поэтов немецкого средневековья. Автор стихотворного рыцарского романа «Парцифаль», – вспомнил я когда-то почёрпнутые в одной из книг сведения.

– Именно он. Напомню вам известные и широко цитируемые строчки из его романа в переводе Льва Гинзбурга… Старец Треврицент рассказывает Парцифалю, где хранится Святой Грааль, – Ракицкий, вспоминая, сосредоточенно потёр лоб и, манерно вскинув руку, прочитал наизусть: