Полуянов улыбнулся.

– Имя я ему нашёл, ― сказал он. ― И на это меня вдохновил ряд имён его библейских воплощений… Адоний, Хирам, Адонирам… Вы не видите некоторую логику в этом звучании?

– Последнее имя есть совмещение первых двух, ― догадался я.

– Именно, ― подтвердил мою догадку Полуянов. ― Совмещение имен Адония и Хирама даст нам Адонирама… Наш герой, словно далёкий невидимый космический объект, вычисленный после изучения поля своего притяжения, получил собирательное имя Адонирама.

– И вы верите в то, что этот человек реально существовал?

– Не скрою, занимаясь своими любимыми тамплиерами, а через них историей Храма и царя Соломона, я самостоятельно пришёл к этой идее и относился к ней как к исторической фантазии, пока она не получила не совсем ожиданное, но характерное подтверждение, ― ответил Полуянов. ― Работая как-то в одном из немецких архивов, в маленьком старом баварском городке, я наткнулся на весьма примечательный текст на старом пергаменте. Это был рассказ, записанный и красиво оформленный примерно в середине тринадцатого века. В нём на латыни некий монах по имени Арнольд пересказывал историю строительства Храма Соломона, услышанную и записанную им в одном из ломбардских монастырей, где он останавливался во время путешествия в Святую землю. В своей повествовательной основе история похожа на сказание о Соломоне и Асмодее, только последний там назван был Адонирамом и имел не только демонические, но и человеческие черты… Это предание, записанное монахом, представляло собой некий промежуточный вариант между притчей об Асмодее и Соломоне и масонской легендой об Адонираме. Налицо было недостающее звено, запечатлевшее развитие темы. И теперь я уже практически не сомневался в том, что под именем демона Асмодея в известной сказке скрывался Адонирам. Это совпадение с моей гипотезой в первый момент меня поразило. Моя догадка, основанная лишь на умозрительных заключениях, получила неожиданное подтверждение из прошлого…

Содержание же сочинения монаха Арнольда вкратце таково. Адонирам был братом Соломона по отцу, матерью его ж была некая наложница из гарема Давида, красавица из знатного финикийского рода города Сидона (кстати, общеизвестно, что вторым именем демона Асмодея является Сидонай, то есть выходец из Сидона). Когда Соломон стал царём, он отлучил от власти многих своих родственников, а с некоторыми жестоко расправился. Адонирам смог избежать этой участи. Наоборот, Соломон приблизил его к себе, сделал главным сборщиком податей (прямое совпадение с библейским Адонирамом) и поручил ему организовать строительство Храма. Адонирам стал начальником строительства Храма Божьего, но сам он, привлечённый с детства своей матерью к поклонению финикийским идолам, верил в других богов. Монах прямо говорит в рассказе, что он продал свою душу дьяволу, впустив в тело своё страшного беса. От этого у Адонирама появился особый дар предвидения и могущественная нечеловеческая сила в ярости. Соломон, узнав о перерождении своего брата, решил заключить его в темницу. Но у царя ничего бы не вышло, если бы магический перстень подчинения демонов не помог ему. Только с его помощью Соломону удалось пленить Адонирама. Дальше следовал уже известный эпизод с самоуверенным вызовом царя, когда он передал свой перстень брату своему, ставшему демоном. Из этого, как и в талмудическом сказании, ничего хорошего не получилось. Адонирам обратился Соломоном и выгнал истинного царя из Иерусалима. Спустя годы скитаний Соломону, благодаря хитрости и помощи своих жён, удалось снова завладеть перстнем и победить самозванца. Адонирам в конце рассказа исчезает. В сочинении не уточнено, что с ним происходит – погибает он или нет. Соломон вновь воцаряется на престоле, но с тех пор страх перед злым духом Адонирама уже не покидает его до самой смерти. Этот дух, господствуя в ночи, снова и снова возвращается к царю в сновидениях, заставляя того бояться темноты и окружать себя на ночь большой охраной… ― Полуянов глубоко вздохнул, закончив свой рассказ. ― Вот такая история, пересказанная монахом Арнольдом… Конечно, никто не даст гарантий, что данная история не есть плод больного воображения нашего дорогого монаха или некий писательский опыт в тренировке искусства сочинения и стиля, – надо заметить, что средневековые монахи любили выдумывать и записывать удивительные истории для выработки навыка письма, – но сам факт такого странного, особенного созвучия апокрифической легенды и монашеского рассказа лишний раз уверил меня в некоей типичности, линейной заданности моих попыток исторических объяснений… И потом, само название этого монашеского труда много для меня значило.

– Как же оно называлось? ― спросил я, чувствуя опасность вновь столкнуться с тайной, удивительным образом расширявшей своё поле.

– А называлось оно дословно так – «Правдивая история строительства Храма Божьего, а также царя Соломона и брата его Адонирама, рассказанная славным и достойным рыцарем Храма, называвшего себя барон П.»…

Я немного отстранился от Полуянова и внимательно посмотрел на него. Нет, не очередное свидетельство о существовании барона П. смутило меня. Внутренне я был даже готов к подобному, услышав об архивной находке Полуянова. Я почему-то собственно и не сомневался, что таинственный барон П. с необходимостью должен выскочить в этой истории, как чёрт из табакерки.

Меня поразило нечто другое. Внезапно мне открылась новая, мгновенно поразившая меня связь, в которой уже не некто со стороны, а я сам был одним из действующих лиц. Я замер, мои глаза застыли в изумлённом недоверии к осенившей меня вдруг мысли. Оказалось, по крайней мере, это сейчас явственно увиделось, я мистическим образом был вовлечён в происходящее намного раньше, чем подозревал… Неужели?.. Но как это возможно?.. Волна мистического совпадения сбила меня с ног и парализовала – я крепче ухватился за перила балконного ограждения.

Я вспомнил таинственную улыбку, посещавшую меня во сне, и её хозяина, появившегося в моих сновидениях позднее, человека восточной внешности с длинными волосами… Тогда он мне что-то говорил. Еле заметное движение губ, тихая речь незнакомца, непонятный язык, но одно слово, сказанное ночным призраком, я теперь, пожалуй, начинал понимать… Теперь я понял, что именно он говорил. Он называл своё имя – Адонирам…Или это результат внушения, вызванного рассказом Полуянова? Узел затягивался… Я так и остался бы, наверное, стоять, чувствуя, как деревянная неподвижность сковывает моё тело, а голос Полуянова, чуть отдаляясь, становится фоном моих горячечных подозрений, если бы не появление Карины.

– Слушайте, ― с наигранной сердитостью заявила она. ― Я вас по всей квартире ищу, а вы тут на балконе прохлаждаетесь… Быстро за стол, а то все блины остынут, и будете потом говорить, что я вас не люблю и не кормлю.