Вообще-то, в помещении оказалось достаточно многолюдно. Помимо нас с Романом здесь обнаружились еще Эдик Долчанов, всё также невозмутимый Михаил, один из его подручных и молодой мужчина в голубом больничном комбинезоне. Даже не приглядываясь, можно было заметить большое внешнее сходство с владельцем ресторана, так что особо гадать, кто этот доктор не приходилось.

Безумный экспериментатор Павлик, по совместительству убийца семерых человек. Правды ради, на чокнутого профессора из детских комедий младший Долчанов тоже смахивал достаточно сильно. В пользу такого сравнения говорили и растрепанные волосы, выбивавшиеся из-под шапочки в цвет комбинезона, и нервные порывистые движения руками, и даже непрекращающийся поток слов, который водопадом обрушивался на окружающих.

— В моих исследованиях есть рациональное зерно, я просто уверен в этом! — быстро, глотая окончания слов, говорил он, стремительно перемещаясь по лаборатории и постоянно включая и выключая различные тумблеры. — Отец не верит мне, но я уверен, что в этом будущее нашей цивилизации. Я уже научился собирать жизненную энергию и запечатывать ее в контейнеры, а значит можно найти путь совмещать эту энергию с человеческим телом.

— Кхррр, — прочистил я наконец горло и попытался сесть на кушетке. — А почему тогда люди гибнут, раз всё так хорошо?

— Это несчастный случай, не более того! — с воодушевлением воскликнул Павлик. Судя по всему, Эдик с Михаилом слышали нечто подобное уже не один раз, поэтому не проявляли к болтовне доктора большого интереса, а ему страсть как хотелось перед кем-нибудь выговориться. — Надо понимать, что тело любого человека — это сосуд, созданный природой. При рождении в нём заложено определённое количество жизненной энергии, так сказать, наш персональный запас. Со временем этой энергии становится всё меньше, и мы говорим, что человек стареет. Он начинает часто болеть, кости становится хрупкими, глаза хуже видят, уши перестают слышать… Мы готовимся к неизбежному… К смерти!

Павлик на мгновение замер и мечтательно закатил глаза к потолку.

— Но ведь если дать человеку дополнительный источник жизненной силы, то он сможет продлить свою жизнь! Вполне возможно, что он сможет жить очень долго, а может быть даже вечно!

— Павлик носится с этой своей теорией практически с того момента, как научился пользоваться Даром, — подал голос Сечкин. — Проблема в том, что он никогда не умел брать по чуть-чуть…, знал бы ты, сколько кошек и собак умертвил этот юный экспериментатор… Уууу, не сосчитать! А потом нашлась дура, которая поверила ему… Что он гений, что сможет взять у человека только часть энергии…

— Не смей называть её дурой! — закричал Павлик. — Это был несчастный случай!

— Она любила тебя идиота! — лицо Сечкина исказила гримаса злости. — Она согласилась, потому что любила тебя и верила тебе! А ты убил, её высосав из неё все соки до последней капли!

— Да заткнись ты! — Эдик Долчанов с силой пнул Сечкина ногой, заставив стиснуть зубы от боли. — Паша, давай заканчивай с ними!

— Сейчас, сейчас, — засуетился Павлик. Он взял с одного из столов черный цилиндр и, оглядев его со всех сторон, решительно направился в мою сторону.

Ну вот и всё! Сейчас я воочию узнаю, что такое Дар в действии. Жаль только, что это будет последнее, что я узнаю в своей жизни…

— Павлик, а давай начнём с меня, — внезапно попросил Сечкин. — Ты же всегда хотел именно этого, проверить свою теорию на настоящем одарённом.

— У тебя нет Дара, — поправил его Эдик, но Рома не успокаивался.

— Да, — не успокаивался Рома. — Мне блокировали Дар, но суть же от этого не изменилась. Я по-прежнему одарённый.

Услышав всё это, Павлик посмотрел на Сечкина с интересом и сомнением одновременно, а потом медленно перевел свой взгляд на меня. Его глаза были пустыми, он явно ушел куда-то глубоко в свои мысли…

— Паша, да заканчивай ты уже с ними, — снова подал голос Эдик. — Чего ты замер?

— Возможно, он действительно прав, — забормотал себе под нос Павлик. — Я никогда не экспериментировал с одарёнными… Возможно, его порог сопротивления действительно выше, и тогда я смогу остановиться вовремя…

— Да делай ты уже что-нибудь, — Эдик нервничал все сильнее и сильнее. — Только не дай обмануть себя! Мне кажется, что он что-то задумал! С чего это вдруг он предлагает убить себя раньше? Откуда такая щедрость?