— Тогда я выясню у вашего отца, куда делась моя прекрасная мебель, и попрошу вернуть ее, раз он ее недооценил.
Сейчас в ней внезапно прорвалось накопившееся разочарование последних недель. Стоя на пороге комнаты, в которой ей довелось пережить минуты сказочных наслаждений и которая сейчас выглядела аскетично-строгой и брошенной, маркиза была вне себя от ярости и не могла контролировать свои слова. Кэри ответила спокойно:
— Вы уверены, что действительно хотите этого? Я имею в виду, ведь папа купил у вас все полностью, разве не так… то есть он купил у вас плантацию со всем, что на ней находилось, равно как и дом со всей обстановкой. Или нет? И если какие-то вещи ему не понравились или не понадобились, то разве у него не было права их убрать? Не так ли?
— Вы хотите сказать, что он имел право пустить на дрова мебель, стоявшую у меня в спальне, а на ее место поставить койки для монашек?! Да, да… Да это личное оскорбление! И я обязательно скажу ему об этом, не старайтесь меня отговорить! Я все равно скажу ему, что это личное оскорбление…
— Я и не собираюсь вас отговаривать. Просто я думаю, зачем вам все это…
— Вы спрашиваете, зачем… Позвольте вас заверить, моя прекрасная юная леди, что это еще не все. Вы так хвастались, что на всем здесь лежит отпечаток вашей матери, и вы говорили, насколько ваш отец в округе уважаемый человек. Что ж, должна вам сказать, что отпечатка вашей матери в свое время оказалось недостаточно, чтобы уберечь жениха от измены, и ваш отец не был бы столь уважаем, как вы выражаетесь, если бы я рассказала все, что мне о нем известно! Признаю, что взаимное проявление супружеского обожания весьма трогательно. Однако я в одну секунду могу разрушить эту иллюзию! И обещаю вам, что ваша-то матушка ни за что не простит и не забудет этого! А что касается вашего отца, то он был бы только рад избежать такого позора, уверяю вас!
Она замолчала и, переводя дыхание, пристально смотрела на Кэри расширившимися глазами.
— Не уверена, что я вполне понимаю то, что вы пытаетесь мне внушить, — спокойно отозвалась молодая женщина. — И мне трудно поверить, будто вы хотите обнародовать, что в этой комнате произошло нечто постыдное, когда вы жили здесь… и что в этом замешан мой отец. Вряд ли вы станете об этом рассказывать прилюдно, поскольку если таковое имело место, то, безусловно, в этом также замешаны и вы. А я сомневаюсь, что женщина, выдающая себя за светскую даму, станет разрушать подобную иллюзию заявлением о том, что на самом-то деле она светской дамой не является. Как я уже говорила вам, отец никогда не касался далекого прошлого, и, что бы там ни было, мне известно одно: мой отец не относится к тому сорту мужчин, которых легко соблазнить. Я не сомневаюсь, что когда-то в молодости в его жизнь вторгались женщины, причем самые разные… Однако подобные истории случались в молодости любого мужчины, не так ли? Но в таких случаях мужчина прекрасно разбирается, какого сорта женщина встретилась на его пути. Я хочу сказать,
— Если вы думаете, что я собираюсь выслушивать ваши оскорбления…
— Я не пытаюсь оскорбить вас. И уже сказала вам, что не собираюсь вас от чего-либо отговаривать. Поступайте, как хотите. Но полагаю, что это любезность с моей стороны — попытаться втолковать вам, что солнце всходит и заходит только над головою мамы. И больше ничьей! Отец всегда так считал, и всегда так будет. Я не хочу сказать, будто это означает, что он никогда не совершал поступков, которых впоследствии приходилось стыдиться… особенно если это было вызвано какой-нибудь провокацией. Он ведь такой же человек, как и все. Но он не стал бы стараться трусливо избежать позора. Если вы действительно хотите выйти в сад и во всеуслышание, громко заявить о том, что он пустил вашу спальную мебель на дрова, то почему бы вам так и не поступить? Давайте же, кричите, если вам угодно!
И, словно вправду вдохновляя маркизу на такой безумный поступок, Кэри закрыла дверь спальни и медленно направилась к лестнице, даже не прихватив своего огромного зонтика от солнца, на который опиралась. При этом она продолжала спокойно и легко говорить:
— Хотя есть одна вещь, насчет которой вы правы. Это о прощении и забвении. Конечно, мама
Маркиза схватилась за балясину перил.
— Итак, ваша матушка — святая и неприкосновенная особа, — презрительно проговорила она. — Что же касается вас? Возможно, в вашем случае мужчина столкнулся бы с некоторыми трудностями, определяя, к какому сорту женщин относитесь вы, не так ли?
— Почему бы и нет, — не колеблясь, ответила Кэри. — Да, в моем случае такое вполне вероятно. Только с одной поправкой. В моем случае, даже если поначалу я могу дать повод составить неверное представление о себе, то впоследствии я останусь дамой. Вот с чем столкнется мужчина в моем случае. Видите ли, это будет так, поскольку я придерживаюсь своего решения — продолжать жить. Какое-то время я думала, что мне не стоит жить, но, к счастью, поняла свою ошибку прежде, чем стало бы слишком поздно. А кто мне помог, когда рядом не было никого, к кому я могла бы обратиться? Отец! Он настоял на этом. Так что… — оборвала Кэри, ступая на нижнюю ступеньку лестницы. — А поведаю-ка я вам кое-какие соображения отца по поводу проституток.
11
Пожелания маркизы немедленно вернуться в Новый Орлеан сразу после пикника, высказанные сыну, она повторила (причем без особой деликатности) своей хозяйке, в которой обнаружила весьма отзывчивого слушателя. Ибо миссис Винсент искренне согласилась с ней, что чем быстрее они уедут, тем лучше, хотя Ламартин постоянно напоминает о необходимости приглядывать за урожаями этого сезона. Да, мужчины совершенно не понимают, до чего сложны приготовления к свадьбе. Как много с этим связано! Кроме того, за землей вполне способны присмотреть Савой с мистером Бачелором; тем более сейчас, когда Виктория и Синди Лу, по сути, дела стали единой плантацией. Теперь, после того как две семьи породнились, ситуация полностью изменилась. Ну, уж если Ламартина не убедят такие веские доводы, то пусть он сам остается на плантации, где слуги, отлично обученные Люси, смогут о нем позаботиться.
Итак, на следующий день после пикника обе дамы, пребывая в полнейшем согласии, отбыли в город. С ними отправились Арманда и Пьер. Мистер Винсент не стал возражать по поводу перспективы относительного уединения на Виктории — фактически его супруга с неудовольствием выразила свое согласие на то, чтобы он наслаждался этим уединением. Кэри тоже сделала вывод, что Савою нравится подобное соглашение, и хотя он прямо не высказал этого, она догадалась сама. И еще она подумала о том, что чем чаще он виделся с де Шане, тем меньше они ему нравились и что он терпел все эти бесконечные обсуждения приготовлений к свадьбе лишь из-за своей неиссякаемой любви к матери и сестре. Однако Кэри еще ни разу не видела его в таком приподнятом настроении, в каком он пребывал, когда наутро после пикника выезжал осматривать поля.
Стоило Савою уехать, и Кэри ощутила, насколько медленно тянется время. Ведь ей понадобилось всего несколько минут, чтобы запустить в ход отлично налаженное домашнее хозяйство. К тому же на этот раз у нее не было никаких срочных дел. Она тяжело вздохнула и, испытывая страшную скуку, захватила корзинку с вышиванием и направилась в летний домик.
Благодаря урокам Люси она стала весьма искусной вышивальщицей. Однако занятие вышиванием никогда не притягивало ее так, как женщин поколения ее матери. Поэтому, сделав несколько стежков, она откладывала работу, рассматривала то, что сделала, без особого вдохновения и снова принималась за вышивание, стараясь не погрузиться в дремоту, поскольку дневные сны постоянно уносили ее туда, откуда ей хотелось бы вырваться. И вот когда ей уже совершенно надоело вышивание, а раздражение от этой бесконечной монотонной работы предельно возросло, она вдруг услышала приближающиеся шаги. Подняв голову, она увидела Пьера, который приближался к ней по тропинке сада.