День выдался теплый, приятный, и Кэри принимала гостей на галерее. Она возлежала в шикарном гамаке и была одета в светло-розовый шифоновый пеньюар с кружевами кремового цвета, который очень ей шел. Люси внесла чай на старинном серебряном подносе, перешедшем вместе с другими семейными реликвиями к Кэри в качестве приданого. Безукоризненно одетая служанка подала изящные биточки, фаршированные ветчиной, оладьи с маслом и мармеладом и огромный фруктовый торт. Когда с едою покончили, Кэри предложила маркизе взглянуть на садовый домик, несколько непривычный для этих краев. Она выразила сожаление, что пока в ее саду похвалиться нечем, но уверяла, что при виде сада ее матери маркиза простит ей любое свое разочарование от нового Монтерегарда. Кэри сказала, что очень рада увидеться с миссис Винсент и Армандой, с которыми она не встречалась с тех пор, как вернулась из Франции. Наверняка им хотелось бы застать ее в полном здравии, и она заверяет их, что все обстоит именно так. Если маркизе угодно, мама покажет ей дом. Если, конечно, дамы не желают еще чаю…
Маркизе пришлось признать, что внутреннее убранство дома Кэри, не говоря уже о внешнем, превосходно. Предметы интерьера подобраны с великолепным вкусом. Мебель большей частью английская, старинная и, как фамильное серебро и драгоценности, попала в Луизиану через Виргинию. Однако современная драпировка, яркие ковры и нежного цвета обои несколько смягчали аскетизм и строгость старинных вещей. В общем, к своему глубокому разочарованию, маркиза не обнаружила ничего говорящего об отсутствии вкуса, культуры или традиций. И, когда дамы вернулись к гамаку Кэри, ей ничего не оставалось, как вторить похвалам миссис Винсент, с восторгом выражавшей свое удовольствие от увиденного. Невольно и у маркизы вышло все почти искренне и сердечно. Хотя она не преминула выразить сожаление о том, что Пьер не отправился с ними.
— Надеюсь, вы еще раз придете сюда, — приветливо проговорила Кэри. — Я сумею убедить доктора Брингера, что ваш визит вовсе не утомил меня, а напротив — доставил огромную радость. И прошу вас, передайте мой искренний привет Пьеру и скажите, что мне очень бы хотелось встретиться с ним тоже.
Она поднялась, дошла вместе с гостями до лестницы и во время ходьбы выглядела еще красивее, чем когда лежала в гамаке.
— Я так рада, что вам понравился дом, — сказала она, с гордостью оглядываясь вокруг. — И все же я попросила папу пристроить к заднему крылу дополнительную лестницу, которая вела бы в гостиную. Ведь так удобно будет носить малыша из детской в сад на прогулки. Не нужно выносить его через парадный вход… ну, когда соберутся гости или еще что-нибудь в этом роде. Да и просто это сэкономит время. Как только папа выстроил этот дом, я сказала ему, что в нем все совершенно и я не собираюсь вносить даже малейших изменений в его обстановку, не посоветовавшись с ним. Но вы согласны, что дополнительная лестница — это превосходная мысль?
Все ответили по-разному, но сошлись в одном — да, мысль превосходная. Когда Кэри прощалась с дамами, прискакал Савой, и Кэри уговорила его присоединиться к ним на галерее. Он тут же обнял жену, мать и сестру и, смеясь, осведомился у маркизы, не разрешит ли она ему поприветствовать и ее таким же образом. Затем сообщил, что практически весь день провел в седле, и извинился за свой внешний вид, добавив, что на полях уже тепло. Он нашел Кэри весьма снисходительной к нему, ведь она ни словом не обмолвилась о разрушительном эффекте, произведенном его грязным костюмом при прикосновении к ее кружевному пеньюару. И снова обнял ее, с гордым видом заявив, что никогда не видел ее более красивой, чем в этом пеньюаре… хотя ему следовало бы попросить прощения за то, что он его испачкал. О, разве не прекрасно выкроить свободную минутку и заехать домой передохнуть? Всем дамам было очевидно его полнейшее, доходящее до крайностей обожание жены. И маркиза незаметно смерила его презрительным взглядом: вне всякого сомнения, никто не сможет поколебать у такого круглого дурака веру в его жену.
На следующий день Савой лично привез приглашения от Кэри. Доктору Брингеру пришлось признать, что его пациентке становится все лучше. Впервые почти за два месяца она сможет сидеть рядом с Савоем за ужином. Кэри еще не совсем уверена, что будет хорошо чувствовать себя днем, и предложила устроить неофициальный ужин в субботу, вместо того чтобы…
— Ничего не поделаешь, — сказала маркиза сыну. — Однако я благодарна Господу, что нам по крайней мере не придется высиживать один из скучнейших воскресных обедов, которые происходят после мессы. Должна заметить, в таких обедах никогда не было ничего интересного, и сомневаюсь, что будет. Похоже, вся эта местность осталась такой же заплесневелой от скуки, какой была и в то время, когда я покинула ее.
— Ну, если ты хочешь вернуться в Новый Орлеан, то только скажи. У меня сложилось впечатление, что миссис Винсент тоже не очень-то нравится деревенская жизнь.
— Совершенно верно… Но ее муж постоянно бубнит, что его контроль здесь необходим. Плантация запущена и прочее. К тому же наверняка это еще одна неразлучная супружеская пара! А еще этот глупый пикник! По-моему, с нашей стороны было бы крайне невежливо уехать в город до того, как он состоится.
— Ты сказала «еще одна неразлучная супружеская пара». Неужели ты мысленно сравнивала Винсентов с Бачелорами?
— Да. А у тебя есть какая-нибудь причина считать неуместным такое сравнение?
— Честно говоря, меня не радует перспектива встречи с мистером Бачелором. Но, в конце концов, миссис Бачелор оставила не только мужа, но и беременную дочь, чтобы приехать в Новый Орлеан и засвидетельствовать тебе свое почтение. А что касается пикника, то он может оказаться не таким уж скучным. Я нахожу общество миссис Бачелор приятным.
Решительно, эти беседы с сыном tete-a-tete ни к чему не приводили…
Савой объяснил отсутствие тестя тем, что тот занят неотложными делами на плантации и никак не может приехать. Об этом раньше говорила и Люси. К тому же Кэри по-прежнему очень зависит от общества отчима, и он проводит с ней каждую минуту, которую ему удается выкроить среди неотложных дел. Однако все эти объяснения казались маркизе обычными предлогами. Она не сомневалась, что Клайд намеренно избегает ее, и уже начала подумывать, что он совсем не приедет, боясь посмотреть ей в глаза, как боялся тогда, когда она случайно увидела его из окна идущим через лужайку с мистером Винсентом.
Она узнала бы его повсюду и сразу. Да, да, узнала бы. Как и в этот раз. Он стал немного полнее, чем в момент их последней встречи, но этот добавочный вес только шел ему, придавая его внешности налет некоей стабильности, присущей уважаемому гражданину. И он с достоинством нес его. Солнечные лучи освещали его непокрытую голову, и Доротея увидела, что светло-рыжеватые волосы остались по-прежнему пышными. Может быть, они довольно сильно поседели, однако на расстоянии это не было заметно, не будет заметно и при близком рассмотрении, как и у его жены. Лицо Клайда было румяным, походка — уверенной и быстрой; в общем, он выглядел лет на десять — пятнадцать моложе своего худощавого и сутулого собеседника. Приблизившись к дому, Клайд и хозяин остановились, и их разговор стал намного оживленнее; а потом они круто развернулись и направились в противоположную от дома сторону. Почти сразу же после их ухода маркиза услышала стук в дверь.
— Миссис передать, коляска есть, — сообщила служанка, явившаяся сразу же на нетерпеливый вызов.
— Коляска?
— Ага. Миссис сказать, вдруг вы забыть кофе пить с миссис Сердж.
Ну, конечно же! Ведь она условилась, что посетит Эми Сердж, которую надеялась больше никогда не увидеть. Однако та зашла (надлежащим образом, корректно и учтиво) и (также должным образом, корректно и учтиво) пригласила маркизу к себе домой. О Боже! Сослаться бы на головную боль и не пойти, остаться в постели на весь вечер… Ведь если она уйдет с миссис Винсент, то Клайд, вне всякого сомнения, выйдет из дома до их возвращения. В любом случае она упустит его. Маркиза схватила зонтик от солнца и вышла из комнаты, с треском захлопнув дверь.