Тут я вспомнила, что мы уже не в Крестмонте. Так откуда Бретт знает тех двоих?

Он поднял голову, которую склонил было на руль, и откинулся на спинку кресла. Глаза его были закрыты, грудь поднималась и опускалась слишком быстро. А вдруг у него паническая атака? Может, вызвать скорую? Я полезла за телефоном, но тут он положил свою руку на мою.

– Я в порядке, – произнес он, хотя голос говорил об обратном.

– Что это было?

– Сам не знаю.

– Кто это? – я решила зайти с другой стороны.

– Даже знать не хочу.

С каждой секундой ситуация запутывалась все сильнее.

Но тут сердце у меня камнем ухнуло куда-то в бездну, потому что Бретт проговорил:

– Кажется, я только что видел отца. И он был не с матерью.

Ох.

Ох.

– Но ты же… сказал, что он в Огайо, – стоило мне произнести эти слова, и я сама осознала, насколько они глупые. И тут все встало на свои места. Загадка, которую нам обоим не хотелось разгадывать, сделалась очевидной.

– Я так думал, – прошептал Бретт.

Я потянулась к нему, чтобы коснуться руки, запястья, пальцев. Моя хватка была крепкой. Я знала, каково это – тонуть без воды. Гораздо страшнее, когда ты один и некому вытащить тебя на берег.

Я взяла его за руку. Сжала ее изо всех сил.

– Ты уверен, что это он? – спросила я, потому что на улице и впрямь было темно, а еще потому что мне страшно хотелось прогнать с лица Бретта это отчаяние.

Он молчал. Мы сидели у дороги, а мимо проносились машины. Я не знала, что сказать. Черт, я ведь прошла через то же самое. Ладно, не совсем то же, но по сути разница не велика. И если в машине правда сидел его отец, слова уже не помогут. Никаким «мне жаль» эту рану не зашить.

– У тебя книга с собой? – спросил Бретт.

Что?