Озеро Влюбленных оказалось премерзким.

Да еще толпа народу. И жуткий запах.

Я попыталась вспомнить, как же так вышло, что я поддалась на уговоры Бретта и пришла сюда, но тут он схватил меня за руку и потащил за собой. Мы шли через запруженное водой поле, а я всеми силами старалась отвлечься от этого гадкого озера/ болота/ или-как-там-его. До нас доносились голоса, а впереди появился огонек. Вряд ли это костер. Слишком тут мокро. Может, фонарик? Не помешал бы. Давайте осветим рой мошкары, кружащей над моей головой.

– Не тащи меня! – прошипела я, дернув Бретта за руку. – Я споткнусь и утону!

– Тут нет и фута глубины, Бекка!

Ой, да подумаешь!

Мы все шли и шли. Кругом было темно настолько, что луна казалась в десять раз ярче обычного. Сзади нас шагала горстка ребят и еще несколько впереди. Бретт познакомил меня с ними, когда мы только пришли. Я постаралась запомнить их имена, честное слово, но первый же шаг по мокрой траве заставил меня позабыть обо всем кроме моих новых белоснежных «конверсов», которые было уже не спасти.

Я толком не знала, что такое «Озеро Влюбленных» и чего от него ждать. А в темноте осмотреть окрестности оказалось очень трудно. Я помнила только, что приехали мы сюда по ухабистой дороге – по пути я несколько раз чуть не вылетела в окно, – а высадились на поляне, где уже стояли десятки других машин. Трава там почти не росла – видимо, из-за того, что ее множество раз приминали шинами. Но до конца пути было еще далеко. Потом нам пришлось пробираться через лес, и моя жизнь в самом что ни на есть буквальном смысле оказалась в руках Бретта и того неизвестного героя с фонариком, который вел нас к озеру.

Особых ожиданий у меня не было.

Трудно поверить, что люди добровольно съезжаются сюда ради веселья. Я уж молчу про то, что некоторые из них тут раздеваются, чтобы заняться среди деревьев бог весть чем. Я огляделась и содрогнулась. От одной мысли об этом захотелось хорошенько вымыться. К тому же, от болота тянуло тем самым неприятным, «рыбным» душком, какой иногда можно почувствовать в воздухе после дождя, и повсюду кружили мошки. Я их не видела в темноте – и это к лучшему, – но они противно пищали мне на ухо, и я все представляла, как одна из них залетит внутрь и пролезет в мозг. Мои ноги уже успели покрыться укусами (но тут я сама виновата: нечего надевать шорты в лес). Все действо напомнило мне, как еще до папиного ухода мы однажды летом поехали на природу, но даже одной ночи в полевых условиях не выдержали. Когда наша палатка упала, мы собрались и уехали.

Я достала телефон и выяснила, что уже почти одиннадцать. А вечеринка еще даже не началась! Мне велено было вернуться к часу, но вряд ли мама будет сильно возмущаться моему опозданию, если домой меня завезет Бретт.

Люди впереди радостно заулюлюкали. Я встала на цыпочки, чтобы лучше видеть, в чем дело – иначе спина Бретта закрывала обзор – и заметила, что наша узкая тропа вот-вот выведет нас на поляну. Слава богу. Я едва не расплакалась от счастья. Интересно, подумала я, что нас там ждет? Может, пледы или хотя бы организованные места для отдыха? Но на поляне обнаружилось только несколько бревен, выложенных квадратом, раскладные стулья и фонарики, свисавшие с ветвей и хоть как-то разбавлявшие мрак. Вечеринка была в самом разгаре: люди пили – кто сидя, кто – прислонившись к стволам деревьев, – брызгали друг в дружку грязной водой, а порой и уединялись в зарослях неподалеку, в подтверждение рассказам Джеффа.

Словом, вечеринка вышла и мерзкая, и веселая одновременно. Только старшеклассники могли затеять такое.

Бретт выпустил мою руку, заметив ребят из своей команды. Сегодня они выиграли второй матч в сезоне, и всю дорогу сюда Бретт пересказывал мне игру, будто я не следила за ней с первого ряда. Зато я потихоньку начала осваивать футбольный лексикон (выучила пару слов, кроме «тачдауна»).

А еще я заметила, что его родители на игру не пришли. Опять. Я попыталась расспросить его об этом, но он лишь пробормотал что-то о том, что папа уехал в Огайо. Два пропущенных матча подряд, подметила я про себя. Ситуация нехорошая. И все же Бретт умело сохранял лицо. Его улыбка могла одурачить любого. Она не пропадала с губ с самой победы его команды. И меня это удивляло, потому что до этого он всю неделю ходил точно в воду опущенный. О родителях он говорил мало, но я чувствовала, что вся эта история его гнетет. Особенно теперь, когда они снова не пришли на матч. Но здесь и сейчас, на этой поляне, он оставался тем самым Бреттом Уэллсом, которого все так любят. С ослепительной улыбкой и все в таком духе.

Так что, конечно, и я решила ему подыграть. Сегодня мы будем Бреттом и Беккой, Сладкой Парочкой. За ручки мы на людях уже подержались. И даже отпускали шуточки в адрес друг друга. И я еще ни разу не достала из рюкзака книгу! В общем, вечер начинался неплохо.

Еще бы только найти, где посидеть, чтобы наконец спасти ноги из царства сырости…