— Я прижал ее к стенке... Когда я вышел из больницы, она продолжала разыгрывать комедию с инженером, время от времени назначала ему свидания... Да, но я два раза пошел за ней, и оба раза она ходила к подруге. Я подумал было, что свидания происходят у подруги. С этой девчонкой, ее Нелли зовут, я тоже хороню знаком. На третий раз я туда ворвался, устроил невероятный скандал, и тогда они обе признались... И вся эта история разъяснилась. Да еще знаете, что сказала моя уважаемая Ирина? Я опять вышел кругом виноват. Она сказала — ты что, спятил, как ты мог верить, что я хожу на свидания, разве станет беременная женщина о таком думать, бегать на свиданки с какими-то типами... И конечно, — в слезы. Ужасно плакала, мы с Нелли даже испугались, не случится ли чего с ней или с ребенком, потому что у нее сделались какие-то спазмы, сердечные или бог их знает какие... Навзрыд плакала. Накопилось у нее — столько месяцев жить в такой жуткой неизвестности... А под конец и родители ее узнали, она уже не могла скрывать, все видно было... Представляете себе... Она почти перебралась к Нелли, так у нее и жила... И там же, в тот же вечер, когда я их уличил, мы все и решили... На другой день я звонил в дом отдыха, хотел просить вас быть у нас свидетелем, вместе с Нелли... Но не застал вас. А откладывать больше было нельзя. И вчера мы расписались... Мне очень жалко. Страшно хотелось, чтоб вы в этом участвовали.

Должна сказать, что я выслушала всю эту историю с величайшим удовольствием. Действительно прекрасная история. Душераздирающая. Даже если перейти на серьезный тон, благородства с обеих сторон — пруд пруди... Слушала я с удовольствием до того момента, когда он упомянул мою персону, сказав, что хотел пригласить меня в свидетели. И именно тут мне показалось, что он портит всю мелодию, потому что уж кто-кто мог быть у него свидетелем, но только не я. Ведь я про себя думала и готовилась, если уж говорить откровенно, совсем к другому... Вовсе не к тому, чтоб идти с ними в загс свидетелем. Но теперь ничего не поделаешь. И я сказала:

— Мне тоже очень жаль... Когда отец мне передал, что меня спрашивал какой-то Стефан, я так и поняла: что-то случилось. Других Стефанов я не знаю. И все-таки, сказать по правде, я никак не думала, что у вас все так хорошо устроится...

Странную картину, должно быть, представляли мы с мальчиком Стефаном у столика в доме Ирины. Вчера женился, а сегодня сидит тет-а-тет с молоденькой девицей.

И девица эта очень недурна. У нее зеленоватые глаза и красивые волосы, каштановые, с чуть рыжеватым отливом. И на лице у девицы грустная улыбка, и от этого она, наверное, кажется красивее, в грустных физиономиях всегда есть что-то привлекательное. Тонкая ее шейка словно надломилась, и короткие волосы крылышком повисли над глазами... Губы у нее пухлые и немножко выпячены, потому что девушка печальна, но время от времени она чуть улыбается, и тогда, если вглядеться, на щеке у нее можно увидеть чуть заметную, но заметную все-таки, ямочку...

Пока мы так сидели с мальчиком Стефаном и я слушала его историю, я словно бы вдруг увидела и себя и его со стороны. Я думаю, это нередкое явление и бывает это, когда ждешь одного, а случается совсем другое, вообще, когда обманываешься в каких-то своих надеждах или планах, или бог знает в чем. Тогда надо начинать все с начала, браться с какого-то совсем другого края... И при этом становится ужасно себя жалко.

Тут я все-таки задала ему один вопрос:

— Я хочу вас спросить... Мне не совсем понятно. Почему вы хотели, чтоб я была у вас свидетелем? Именно я?

Стефан задумался. Я почувствовала, что ему неприятно. Не вообще неприятно, а оттого, что надо это объяснять.

— Да... мне кажется, это ясно... Я вам очень благодарен. Те первые дни в больнице, вы ведь помните, каково мне было... Никто вас не заставлял сидеть около меня. А вы сидели, и на меня это страшно действовало... Успокаивало меня. Я думаю, мне всегда будет хотеться быть вашим другом.

— И все-таки мне не совсем понятно, — сказала я.

Когда хочешь услышать о себе что-то приятное, становишься очень настойчивой и даже нахальной. Поэтому я и продолжала его допрашивать.

— Я вам объясню... Только вы на меня не сердитесь.

— Не буду.

Все же он колебался. Но наконец сказал:

— Еще недавно я ведь думал, что тот инженер действительно существует. Ну, и меня как-то утешало, что, когда Ирина выйдет замуж, мне будет кому позвонить... Может, пожаловаться или еще что... Вы ведь единственный человек, который посвящен в тайну Ирины и ребенка... то есть, знает, что у ребенка нет отца... С вами я мог говорить обо всем... Да и сейчас вы одна знаете, как все было на самом деле, а никто другой никогда и не узнает... Поэтому я хотел, чтоб вы были у нас свидетелем, чтоб вы были нашим другом навсегда... Моим и Ирины. Мне очень хочется!

Я молчала, обдумывая его слова.

— Может быть, — добавил он, — вам это кажется немножко странным... Видно, я не могу толком объяснить. А впрочем, что тут объяснять. Хочу, чтоб мы были друзьями, и все тут.