— Да, хорошо...

И мы снова замолчали. Я выпила коньяк. Целую рюмку двумя глотками. Как старый пьяница. И в сущности этим я и выразила свое волнение по поводу чрезвычайного происшествия. Этим я словно хотела подвести какую-то черту под своими фантазиями и получить возможность снова нахально махать своей дирижерской палочкой и поторапливать события... Я снова была свободна, вполне свободна и счастлива, если это можно назвать счастьем. Необъятные горизонты, хочу я сказать, открывались передо мной, и перед моим радистом, и перед всеми прекрасными людьми, которые могли появиться в любую секунду... В любую секунду.

Вот сидит рядом со мной чудак. Женится на беременной девушке да еще рвется работать, точно ему не предстоит работать всю жизнь. Пусть работает, подумала я, пусть вкалывает, раз ему это сейчас приятно и необходимо. Когда человек делает все наоборот, вопреки своим интересам, знайте, что он делает это исключительно для собственного удовольствия, из чистого эгоизма. И потому не спешите сочувствовать такому человеку. Может, ему скорее стоит позавидовать.

— Чудесно, — сказала я, — вы сделали большое дело.

Он взглянул на меня и, убедившись в том, что я вполне искренна, — а я и была искренна, — улыбнулся на этот раз от всего сердца и даже с какой-то гордостью. У него есть основания гордиться, подумала я, ведь он перешиб инженера с квартирой, а произошло это потому, что девушка его любит, и это очень веская причина испытывать гордость — сознание, что тебя любят! Это все так, но оказалось, что обстоятельства несколько изменились, мои сведения устарели.

— А как себя чувствует инженер?

Я испытывала злорадство оттого, что он напрасно поджидал со своей приманкой, никто на его квартиру не клюнул, так что пусть он теперь ищет счастье где-нибудь в другом месте и не лезет в дела моих друзей.

Мальчик Стефан — или, точнее, молодожен Стефан — ответил мне вот что:

— Знаете, все это оказалось липой... Никакого инженера не было.

— Как так? Ведь был инженер, да еще с квартирой впридачу?

— Не было. Она все это время меня обманывала.

— Зачем же ей было вас обманывать? Какой смысл?

Стефан откинулся на спинку кресла и снова посмотрел на меня в высшей степени победоносно.

— Ясно — зачем! Она хотела освободить меня от моего обещания. Ведь еще перед болезнью я сказал, что женюсь на ней, и она согласилась... А потом, когда у меня пошла кровь, она не знала, что делать. И тут-то она решила придумать инженера, чтоб я считал, будто у нее все в ажуре, и заботился только о своем здоровье.

— Неплохо придумано, — сказала я, — если это действительно так.

Молодожен взглянул на меня удивленно:

— Как же не так! Вы что ж, думаете... я не знаю, как все обстоит на самом деле?

— Ладно, ладно, пусть будет так, — сказала я. — Так ведь и должно быть!

В эту минуту я подумала, что у меня и правда нет никаких оснований сомневаться. Наверное, мой скепсис был результатом общения со Стефаном из дома отдыха, так называемым Стефаном № 2, человеком много пережившим и относящимся к жизни с излишней опаской. Когда я произнесла перед молодоженом Стефаном эти слова, я точно говорила его голосом.

Стефан наклонился ко мне и стал объяснять очень убежденно: