– Денежку украсть грех большо-ой, – доносилось из каморки. – Нелегко его замолить будет.

– Да ты уж постарайся, Гриша, на тебя одна надёжа, – причитал мужичок. – Я тебе и гостинцев принес.

Он просунул в окошечко бутыль с мутным пойлом и какой-то пакетик.

– Ну, мил человек, чем смогу, помогу, – ответствовал Гриша. – А там уж как Бог даст. На-кось, целуй крест.

Мужичок поцеловал крестик, просунутый в окошко суховатой трясущейся рукой, и перекрестился.

– Да гляди у меня, больше не греши! – грозно приказал Гриша. – А то на вас на всех молитв-то не наберёшь.

– Да что ты, Гриша, один раз только вот бес и попутал.

– Ну, ладно, ступай себе.

Мужичок, кланяясь, ушел восвояси, и Пахотнюк приблизился к окошечку.

– Здравствуй, – сказал он. – Это ты, что ли, Гриша-схимник?

– А то кто же, – донеслось из каморки. – А ты кто будешь?

– Да я Глава Поселения, Пахотнюк Егор Тимофеевич. Слыхал?

– Может, и слыхивал, да уши ветром продуло, я и забыл. Чего тебе надобно? Грех какой отмолить?

– С грехами сам разберусь. А пусти-ка ты нас внутрь. Не дело через дырочку разговаривать.

Окошечко захлопнулось, дверь растворилась. На пороге стоял махонький человечек с длинной бородой – не слишком старый, довольно худой, слегка выпимши.

– Заходите, раз уж пришли.

Пахотнюк, а за ним и Рябинкин, втиснулись в каморку. Места тут на троих не хватало. Крохотный лежачок, стульчик, стол с подсвечником и парой книжек на нём, под столом рядок из разнокалиберных бутылок, по большей части опустошённых.

На гвозде, вбитом над столом, висела чудная железная конструкция из ошейника с крючьями и тяжёлых цепей.

– Это и есть, что ли, твои вериги? – спросил Пахотнюк.

– Они.