9

Было уже за полночь, когда Апостол, истерзанный тревожным и тщетным ожиданием, повалился на кровать и тут же уснул. Уснул как убитый. Тусклый желтый свет керосиновой лампы бил ему прямо в глаза, но он этого не чувствовал. Однако проспал он недолго. Разбудил его громкий топот на крыльце тяжелых кованых сапог и чей-то требовательный хриплый голос. Апостол мигом вскочил на ноги, да так и застыл посреди комнаты в ожидании, повторяя пересохшими губами одно только слово:

– Господи, господи, господи...

Дверь с грохотом распахнулась во всю ширь, ударившись о стенку, и на порог из мрака выступил претор с листом бумаги, свернутым в трубку. Был он в прорезиненном походном плаще и стальной каске, на одутловатом лице его поблескивали волчьи стеклянные зрачки. За спиной претора как тень торчал фельдфебель, тоже в каске, держа в левой руке какой-то сверток и тупо уставившись в затылок своему начальнику, словно гипнотизируя его взглядом. А дальше в темноте двора мелькали еще какие-то головы, лица, сверкали чьи-то испуганные глаза.

Апостол так и стоял, застыв посреди комнаты, переводя взгляд с лица претора на бумагу в его руке. И опять почудился Апостолу запах паленого: опять обожгла мозг мысль о конце.

Претор подошел к столу, где все еще белела разложенная бумага, развернул свернутый в трубку приговор, приблизил к лампе и без всякого предупреждения начал медленно и отчетливо читать, изредка поглядывая на Бологу, особенно в тех местах, которые казались ему наиболее впечатляющими и удачными. Апостол слушал, глядя на тонкие изогнутые жабьи губы претора, которые тот поминутно облизывал. Однако воспринимал Апостол лишь обрывочные фразы: «Именем... императорского...», «попытку...», «лишить офицерского...», «из армии... отчислить...», «к смерти через повешение...»

– Приговор привести в исполнение незамедлительно... – на повышенной ноте закончил претор чтение, свернул листок, сунул в карман и пристально посмотрел на Бологу.

– Незамедлительно... – тихо повторил Апостол и подумал: «А почему, собственно, незамедлительно, а не в таком-то часу?.. Почему не в таком-то часу?»

Претор повернул голову, кивнул фельдфебелю, и тот робко и нехотя, словно подталкиваемый сзади своим строптивым начальником, приблизился к Бологе.

– По приговору вы лишены звания и отчислены из армии, а потому не имеете права на ношение мундира... и должны надеть партикулярное платье, – начал претор веско и высокомерно, но под прямым в упор взглядом Бологи закончил почти просительно.

Апостол не понимал, зачем этот маскарад, но покорно снял крахмальный воротничок, положил на стол рядом с ржавой грязной чернильницей, затем снял китель, аккуратно сложил и, пригладив рукой, положил на кровать. Заправив в брюки выбившуюся пропотевшую насквозь сорочку и поправив помочи, он выжидательно посмотрел на претора: что еще от него требуется? А тот испуганно, не отрываясь, смотрел на его тонкую белую длинную шею. Апостол, недоумевая, взглянул на фельдфебеля, но и тот как завороженный глядел на шею Апостола. «Что это они? – рассеянно подумал он. – Совсем свихнулись. Далась им моя шея!»

– Вам велено передать пиджак и... шляпу... господин староста постарался... – все так. же робко и неуверенно произнес фельдфебель, развернув сверток и показывая его содержимое.

Болога слегка помедлил, потом торопливо взял из рук фельдфебеля серый поношенный кургузый пиджак, пропахший нафталином, и, поеживаясь как от холода, напялил на свои широкие плечи.

Фельдфебель протянул и шляпу, но Апостол ее не взял, тогда тот положил шляпу на стол, прикрыв ею белевшую на столе бумагу.

Воцарилось долгое молчание. Трепетали лишь пугливые ресницы.

Претор стряхнул оцепенение.

– Есть ли у вас какое-нибудь последнее желание?.. – неуверенным голосом спросил он. – Согласно порядку... мы готовы... исполнить...

Апостол окатил его таким ледяным презрением, что тот опять оробел. Апостол резко отвернулся, можно было подумать, что за спиной его, на кровати, лежит что-то такое, о чем он только и мечтал все это время. Претор сделал было движение тоже взглянуть, что же там такое лежит, но вовремя спохватился, круто повернулся и быстро вышел, за ним как тень шмыгнул и фельдфебель. Дверь за ними бесшумно закрылась, но то ли впопыхах, то ли по забывчивости они оставили ее незапертой.