— Тобиас знает этот секретный прием?
Мэтр Дамлей тонко улыбнулся, глаза его излучали немыслимую гордость:
— Кроме вас, Оливер, он не известен никому. Это, так сказать, моя подпись. Вы достойны того, чтобы унаследовать ее в большей степени, чем кто-либо другой из моих учеников, тем более что вы — последний.
Мери поблагодарила учителя, преисполнившись гордости от того, какая честь ей была оказана. Теперь она с каждым днем старалась быть все более этой чести достойной и питала свою ненависть к мерзавцу Тобиасу сплетнями и слухами, которыми не уставала снабжать ее Дженни.
Таким образом она узнала, что Тобиас стал-таки поставщиком кораблей для короля Англии, Вильгельма Оранского, и за несколько лет превратился в одного из самых богатых и обласканных при дворе верноподданных Его Величества. Как и его клиенты, Тобиас теперь вербовал своих любовниц в среде самой что ни на есть знатной аристократии королевства.
Он торговал с Европой и Вест-Индией, используя свою добропорядочную деятельность в том числе и для того, чтобы осуществлять многочисленные и весьма выгодные, но незаконные торговые сделки. Этот негодяй выглядел теперь еще более представительным и самодовольным, и для Мери он превратился в символ того, что ей нужно уничтожить, чтобы выжить самой.
А Сесили между тем была воплощенной жизнерадостностью. Она потеряла место служанки, но ей было наплевать. Смеясь она говорила, что достаточно потрудилась в своей жизни, чтобы пойти теперь на содержание, тем более что, по мере того как подрастала Мери и все больше нравилась бабушке, ощутимо подрастало и пособие, назначенное матери такого чудесного «внука».
Мери научила мамочку читать и регулярно снабжала ее книжками, которые потихоньку таскала из библиотеки леди Рид. Дженни, со своей стороны, отдала ей ненужные в хозяйстве клубки шерсти, чтобы Сесили могла вязать и получать удовольствие от этого занятия. Каждый вечер, когда девочка возвращалась домой, превращался в настоящий праздник.
Единственной печалью Сесили оставался страх постареть. Она постоянно влюблялась и постоянно разочаровывалась в своих любовниках, которые бросали ее сразу же, как только женщина начинала надеяться, что в этот раз ее станут уважать куда больше, чем раньше. Бедняжка напрасно мечтала о мужчине, который поселил бы ее у себя: никто не мог выдержать долго эту особу с чересчур страстным нравом, которая, стоило удовлетворить ее все возраставшие со времен, когда Сесили получила столько привилегий, потребности, начинала устраивать скандалы из-за пустяков. В таких случаях она утешала себя тем, что проживает сейчас лучшие годы своей жизни и что ее дочь, переодетая в мужское платье, закончив обучение, прекрасно сумеет обеспечить их будущее.
Потому что Сесили не скопила ни единого пенни.
А не скопила под предлогом того, что Мери, которая растет в роскоши у леди Рид, не смогла бы вынести и дома никакой нужды, — значит, все следует тратить на наряды, еду и жилье, достойные ее положения опекаемой.
Если мать делилась с Мери своими тревогами, девочка утешала ее поцелуем. Как бы она ни выросла и чему бы ни научилась, ее не удастся разлучить с мамочкой, любовь которой дороже для нее любой золотой клетки.
3
У въезда в Лондонский порт Тобиас Рид вышел из кареты и, гордый своим величием, двинулся по направлению к пристани. Здесь у причалов выстроились многочисленные корабли, и, хотя час был совсем ранний, на палубах уже царило оживление. Как, впрочем, и на берегу — на пути Тобиасу встретилось примерно столько же богато одетых людей, сколько простых матросов или ротозеев всех возрастов, жалких на вид и одетых в лохмотья.
Повсюду громоздились бочки вперемешку с деревянными ящиками, набитыми домашней птицей, свиньями или вяленой рыбой… Пряные ароматы специй смешивались в воздухе с запахом соломы от только что смененных подстилок и водяной пылью. Под бдительным оком капитанов нагружались или разгружались трюмы торговых судов. Капитаны, все как один, стояли в непринужденной позе, чуть отставив ногу, опираясь рукой на отделанный искусной резьбой набалдашник трости, носы их были припудрены, а шляпы с перьями украшали собой низвергавшуюся из-под них лавину фальшивых белокурых кудрей.
Королевская осанка Тобиаса Рида обязывала встречных к любезному и почтительному приветствию, а он все шел вперед, огибая места мелких стычек, порой перераставших в бурные ссоры или даже драки, и уклоняясь от столкновений с портовыми воришками, которые, будучи застигнуты на месте преступления, кидались зигзагами наутек сквозь толпу, расталкивая всех подряд: моряков, зевак, пассажиров…
Тобиас Рид был из тех людей, что полагают, будто способны подчинить весь мир своему капризу, людей, безразличных к понятиям добра и зла, справедливости и несправедливости. Как большинство дворян его положения, он думал, что если бы Бог действительно ненавидел грехи, то не создал бы священников, призванных эти грехи судить. Те же мысли у него возникали по отношению к другим многочисленным моральным критериям, над которыми он либо глумился, либо приспосабливал их к собственным постулатам христианской веры, предназначенной, по его мнению, лишь для того, чтобы обслуживать его непомерное эго и — в еще большей степени — ненасытную жажду власти и могущества.
Сейчас он готовился встретить один корабль, вернувшийся с грузом. Это судно было зафрахтовано несколько месяцев назад неким испанским клиентом, из которого судовладелец не смог вытянуть до отплытия никаких сведений, кроме места назначения: полуостров Юкатан в Вест-Индии.
Испанец отчалил с пустыми трюмами, но потребовал солидный эскорт, состоящий из основательно вооруженных фрегатов, дабы обеспечить кораблю безопасность при возвращении.
«Дьявол, да что ж такое вы собираетесь привезти?! Неужто клад?! Ай-я-яй, как интересно!» — насмехался Тобиас Рид, которого сильно удивили непомерные требования клиента. Однако уплаченную тем крупную сумму охотно принял. Испанец же вместо всякого ответа весь вспотел, будто его из ведра облили, вскочил и поспешно откланялся. Тобиас Рид не стал его догонять, но насторожился — так подсказывал ему инстинкт. Судовладелец сразу же понял, что попал в яблочко! Немедленно связавшись с капитаном, которому предстояло вести к цели этот удивительный караван, он договорился, что за его клиентом хорошенько проследят и доложат ему результаты, — а как иначе извлечешь выгоду из открытия, сделанного в Америке испанцем? Тобиас Рид никогда не упускал случая, если можно было надеяться на возвышение или обогащение.