— Кстати, по поводу сообщника, — задумчиво произнес Цзяо Тай. — Когда я был у госпожи Гэ, она сказала, что ждала другого, но он не явился. Я-то думал, что передо мной шлюха, ну и решил, что она имеет в виду очередного клиента.

Может, это был ее любовник и сообщник Гунь Шаня? Да, чуть не забыл! Она сказала, что очень скоро уедет!

— Теперь не уедет, — сухо ответил Ди. — Я отдал приказ о заключении ее под стражу, потому что она определенно знала об убийстве. Завтра я попрошу Дэна назначить меня его помощником на период судебного заседания, я намерен сам ее допросить, а затем вместе с Дэном мы направимся в Бяньфу.

Судья рассказал Цзяо Таю о двух свиданиях молодого художника с неизвестной женщиной и о таинственном незнакомце, который за ними подглядывал. Он сказал также, что пришел к выводу о том, что та женщина была не госпожа Дэн, а ее старшая сестра.

— Я рад, что смог разобраться хотя бы в деле Гэ Чжиюаня, и этим помочь Дэну, — заключил он. — А как твои сегодняшние успехи?

— Ну, у меня-то все было просто. Подремал. Потом отправился в путь. Этот паршивец, Студент, увязался за мной, и полдороги мы прошли вместе. Под большим секретом он мне наплел что-то про свой великий план, в результате которого он заработает целых двести ямбов.

— Ему и за двести лет столько не добыть! — презрительно отозвался Ди. — Он и мне болтал что-то в том же духе, пока мы шли к болоту. Ну, а что тебе сказали в гарнизоне по поводу нашего добрейшего хозяина?

— Обычная история, — весело сощурившись, ответил Цзяо Тай. — Пришлось-таки побегать, пока отыскался нужный человек. Чиновник сказал, будто все дела на дезертиров находятся у военной полиции, а там стали уверять, что они у гарнизонного начальства. Наконец я наткнулся на одного смышленого сержанта, он отвел меня в сторонку и сказал, что пока я буду чего-то добиваться через официальные инстанции, то успею поседеть, но он знает некоего Мао из военной полиции, который служил в третьем корпусе армии в одно время с Капралом и, возможно, помнит его дело. Так вот, этот Мао оказался племянником полковника Мао из нашего форта в Пэнлае. Таких свирепых усов, как у этого племянника, я еще в жизни не видал, но он оказался свойским парнем и очень хорошо запомнил нашего Капрала. По его словам, Капрал был отличным воином, имел много наград за храбрость, а солдаты готовы были идти за него в огонь и в воду. Потом появился новый начальник, некто Ву, законченный мошенник, который присваивал себе часть солдатского довольствия. Один из солдат запротестовал, и Ву приказал Капралу нанести ему сто ударов тетивой лука. Капрал отказался, и тогда Ву стал избивать его. Тот не стерпел и ударом кулака свалил Ву на землю. Ну а дальше — сами понимаете: за избиение старшего офицера полагается суровое наказание, он и сбежал. Позднее выяснилось, что Ву состоял на службе у вражеского шпиона, и ему отрубили голову. Капитан Мао сказал, что если после своего дезертирства наш Капрал не натворил каких-нибудь глупостей, то они могли бы посмотреть сквозь пальцы на его проступок. Мол, армии сейчас как никогда нужны подобные люди, и по рекомендации судьи его снова могли бы взять на службу и даже согласны сделать его сержантом. Вот и все, пожалуй.

— Что ж, я рад за него, — ответил судья. — Наш Капрал, конечно, бандит еще тот, но сердце у него золотое. Подумаю, что тут можно сделать. А как с предсказателем?

— Тут полная ясность. Он не шарлатан. Почтенный старик и очень серьезно относится к своей профессии. Гэ Чжиюаня он знал многие годы и относился к нему с симпатией. Сказал, что старина Гэ был немного чопорный и легко поддавался панике, но добрый, всегда готовый прийти на помощь ближнему. Я описал ему Гунь Шаня, но он сказал, что никогда такого не встречал. Потом я спросил его про себя, и он сказал, что я умру от меча. Ему очень не понравилось, когда я заметил, что лучшей смерти для себя не желаю, потому что по поводу предсказаний, как я уже упомянул, он шуток не признает.

— Значит, и тут все прояснилось, — ответил Ди. — А то я поначалу подумал было, что кто-то, заинтересованный в смерти Гэ, подкупил предсказателя, чтобы тот специально назвал ему эту дату — пятнадцатое число. Пожалуй, теперь пора и на покой. Завтра надо будет встать пораньше, чтобы успеть к началу утреннего заседания. Это наша последняя ночь в «Фениксе», Цзяо Тай, ибо завтра утром я должен буду объявить всем свое настоящее имя. Остаток отпуска мы будем жить в гостевых покоях при суде.

Цзяо взял свечу, и они поднялись наверх. Дышать в их каморке было просто не чем. Ди хотел распахнуть окно, но непрерывное постукивание крошечных тел о грязную промасленную бумагу с внешней стороны напомнило об ордах крылатых насекомых, готовых ворваться внутрь.

Со вздохом судья вытянулся на жестком топчане и постарался укрыться поплотнее, чтобы защитить себя от полчищ других кровососущих, которые наверняка полезут скоро изо всех щелей. Цзяо Тай, как и в прошлую ночь, лег на полу головой к дверям. Судья Ди ворочался с боку на бок, но уснуть не мог. Вскоре духота сделалась невыносимой. Поскольку свечу погасили, то Ди решил, что теперь можно все-таки распахнуть окно. Однако все его усилия ни к чему не привели: окно упорно не желало открываться. Тогда он вынул из узла волос на макушке длинную шпильку и ее острым концом вырезал промасленную бумагу из рамы. В комнатку проникли свежий воздух и мягкий лунный свет. Судья с облегчением вздохнул и снова лег, прикрыв от москитов лицо шарфом. Вскоре усталость взяла свое, и он заснул. В «Фениксе» наконец-то воцарилась полная тишина, нарушаемая лишь размеренным храпом.