Парень из налоговой побывал и у них. Левицкий помрачнел, выслушав эту информацию. Никакие инспектора возле нищего студента Гриши Ледовских появляться не должны были. Кто-то выдавал себя за официальное лицо. Кто же это?

– Как он выглядел?

– Сказали: молодой… – Григорьев чертыхнулся: попал ногой в лужу. – Не старше тридцати. Симпатичный. Хорошо одет. Глаза бегают…

– Ну и описание…

– Там девчонки: умрешь! Без смеха разговаривать невозможно! Ну, еще сказали, что блондин. А глаза карие. Роста выше среднего. Худощавый. Загорелый.

– Загорелый? Или смуглый?

– Блондин-то? Нет, смуглый вряд ли. Загорелый. И они так сказали.

– С курорта?

– Он показался им богатым, – еще раз повторил Григорьев.

Схемка в его руке наконец-то совпала с двором. Скорее всего, именно в этом доме брат убитого художника и снимает квартиру.

Но поиски неожиданно зашли в тупик. Вроде, все получилось: старушки у подъезда оказались разговорчивыми, соседка по площадке сидела дома и с удовольствием все подтвердила – а вот Григория Ледовских в квартире не было. «Уже несколько дней не вижу!» – сообщила соседка.

Не было его и на четвертый день.

Так что на пятый день поисков, когда Левицкий поднялся к Анюте в палату, когда он увидел, что она впервые за эти две недели поменяла зеленый цвет лица на нормальный розовый, и только вокруг глаз остаются огромные сине-сизые очки, а вдоль щек – рваные царапины, рассказать о Григории Ледовских ему было нечего.

Розовый цвет лица указывал, тем не менее, что именно об этом она и захочет поговорить.

Так и оказалось.

– Ко мне вчера милиция приходила! – сообщила Анюта с ходу. – Хоть меня и мутило страшно, я все-таки поняла, что машина, на которой уехал тот, кто меня ударил, была А-шесть. Правильно?

– Верно… Ну и круги у тебя вокруг глаз! Нос не сломан?

– Нет, только ушиб… Не смотри на меня, пожалуйста.

– Куда же мне смотреть? – удивился Левицкий.

– В окно смотри.