Внезапный вывод следователя меня ошарашивает. Я вынужден признать, что Перепелица меня переиграл. Так ловко сплести несплетаемое. Удивительная цепочка: война — Деникин — эмиграция — возвращение — Сталин. Как ему только удалось протянуть между этими петельками свою красную нить?
«Самое веселое во всем этом, — думаю я, — что этому ублюдку поверят! Все это выглядит так красиво, что об этом будет даже приятно написать в «Правде».
Перепелице удается то, о чем сам я могу только мечтать: в моей переменчивой и лоскутной судьбе молодой московский следователь находит вдруг закономерность и смысл. Мне кажется, что моя жизнь — череда бессвязных эпизодов, но нет.
«Вот это было вот для этого, а вот это было вот для того».
Следователь Перепелица умудряется объяснить все, когда-либо происходившие в моей судьбе, одним только и единственным желанием однажды отомстить товарищу Сталину.
Теперь я знаю, что и революция, и война, эмиграция, и возвращение в Союз случились только потому, что однажды я мечтал убить Вождя.
«Вот же чепуха…»
Когда Харон уже выводит меня из камеры, Перепелица вдруг приказывает задержаться и задает еще один, последний в то утро вопрос:
— Слушай, Нестеренко, а ты собственные похороны как себе представляешь?
— А мне пока рано об этом думать, гражданин начальник…
— Ты уж поверь!
— Если когда-нибудь это и произойдет, я бы хотел, чтобы они прошли в китайской традиции...
— А это как?
— В Китае во время похорон танцуют голые женщины...
— Зачем?
— Во-первых, китайцы считают, что подобный танец помогает вступить в загробный мир, а во-вторых, какая-никакая, а все-таки благодарность покойнику за дела житейские. Ну и кроме всего прочего на похороны с участием голых баб обыкновенно собирается больше народу. Вы только представьте себе, гражданин начальник: Красная площадь, прощание с товарищем Лениным, а на Мавзолее танцуют сдобные, грудастые девчонки!
— Думаешь, можно так шутить над важнейшей для каждого советского человека святыней?
— Вы про Мавзолей, что ли?
— Да, Нестеренко, я, конечно, про Мавзолей!
— Я вам вот что расскажу на прощанье, гражданин начальник: когда товарища Ленина решили положить в саркофаг (а не кремировали его только потому, что в то время в Москве еще не было крематория), так вот, когда его все-таки решили сохранить для будущих поколений, архитектор Мельников ошибся в расчетах и неправильно вырезал стекло. Думаю, вам не нужно объяснять, что в срочном порядке найти в Москве замену — задача непростая, однако Мельников справился — ради такого важного случая он изъял витрины ресторана «Яръ».