– И кто же нам угрожает?

– Смерть, – просто ответила Аниаллу.

Радужка её вспыхнула, Анар моргнул, а когда открыл глаза, сианай перед ним не было. Он мотнул головой, пытаясь отогнать, развеять затопившее его разум видение, но безуспешно.

Анар оказался лицом к лицу с незнакомой алайкой, темнокожей и голубоглазой. На ней было строгое светлое платье с широкой юбкой, по подолу украшенной ярко-рыжими отпечатками кошачьих лап. Рядом с ней, в таком же округлом плетёном кресле, сидел худощавый алай «породистого» вида, одетый с нарочитой аккуратностью. Оба они смотрели куда-то за спину Анара, она – с глубокой печалью, он – с чуть заметной досадой.

Усилием воли Анар заставил себя «обернуться». Мимо него проплыла вогнутая золотистая стена, изрезанная множеством разнокалиберных ниш, забитых высохшими трупиками кошек. Вдоль неё на тумбах из чёрного и белого камня расселось на редкость пёстрое общество. Анару, привыкшему к единообразной, скульптурной красоте своих соплеменников, предстали алаи с кожей цвета священного молока и цвета хатти; алаи рослые, сухопарые и пучеглазые, как рыбки-неужели; алаи-атлеты с приплюснутыми носами и мощными шеями и алаи-статуэтки, пугающе тонкие в кости, с оранжевыми волосами и пушистыми кисточками на полупрозрачных ушах. Хвосты у одних были гладко выбриты, другие, напротив, щеголяли длинной, свивавшейся кольцами шерстью, а третьи выстригли на своих «пятых конечностях» узоры, превратив мех в двоеморхий бархат. Пышногрудая дама в первом ряду вывернула свои уши наизнанку, так что вибриссы торчали из них, как тычинки из кремовых калл (ну, если бы у калл были тычинки). В этом было что-то обольстительно-бесстыжее, Анар залюбовался. Её полненькая соседка загнула кончики богато опушённых ушей вперёд, повесив на них по медному рыбьему скелету. Она куталась в пальто из мышиных шкурок и подозрительно щурила зеленоватые глазищи, удлинённые стрелками тонких морщинок.

Всё это разношерстное собрание с совершенно одинаковым недовольством взирало на пожилого, богато одетого человека, который, потрясая массивным жезлом, что-то гневно кричал восседавшей в креслах паре. Он явно говорил не по-алайски, но через несколько минут Анар с удивлением обнаружил, что понимает его.

– Вам всем было бы лучше распродать своё имущество и покинуть Канирали уже сегодня!

– С какой это стати? – возмутился кто-то «на галёрке».

– С той, что завтра оно может быть конфисковано, – отчеканил человек. – В качестве компенсации за всё зло, которое вы принесли Канирали.

– Зло? – округлила глаза дама с ушами-каллами.

– Господин посол, думаю, в данной ситуации не будет нескромным напомнить вам о роли, сыгранной нашим народом в образовании вашего государства. Мы спасли вас от гнева Хеллина, мы долгие годы были гарантами вашего… суверенитета, и вот теперь, когда вы более-менее встали на ноги, мы вдруг превратились в злодеев и оккупантов? Я так должен вас понимать? – поднявшись с кресла, спросил «шибко породистый» алай. Он говорил мягким, чуть утомлённым тоном жреца-ветеринара, день за днём вынужденного извлекать из желудков храмовых котов проглоченные подвески от кадильниц.

– Именно так, – взяв себя руки, кивнул посол. – И уверяю вас, без вашей так называемой помощи мы встали бы на ноги намного, намного раньше. Нет, никто не умаляет заслуг алаев в организации Исхода, но ваши дальнейшие действия, то, насколько бесстыже вы воспользовались нашим бедственным положением, перечёркивает всё сделанное ранее добро. Нам чужда ваша культура вседозволенности, ваша… идеология. Мы отдельная, самобытная нация, кровью заплатившая за свою свободу, и «Записка Эллиса» гарантирует нам право оставаться таковой. Мы никому не позволим превратить себя в жалкую колонию!

– Колонию? Господин посол, я не помню ни одного случая, чтобы Бриаэллар вмешался во внутренние дела Канирали или пытался влиять на её внешнюю политику.

– Тогда позвольте мне, господа Верховные жрецы, сказать всего два слова, которые мгновенно прояснят картину, – поклонился посол. – Ар-Диреллейт. Одна из крупнейших межмировых высших школ магии процветает на землях народа, которому ведьмовство внушает глубокое, праведное отвращение. Благодаря вам мы вынуждены мириться с этим рассадником заразы. Мы не можем не то что избавиться от Ар-Диреллейт, но даже запретить им пропагандировать свой греховный – во всех смыслах этого слова – образ жизни на улицах наших городов!

– Насколько мне известно, у Ар-Диреллейт немало защитников среди жителей Канирали, в том числе и облечённых властью, – заметила Верховная жрица.

– Это и не удивительно, учитывая, какую долю в бюджете Канирали составляют налоговые отчисления школы, – поддержал её кто-то из зала.

– Никакими отчислениями нельзя искупить вред, наносимый духу наших граждан! – тут же отреагировал посол.

– Так убедите в этом собственное правительство. При чём здесь мы? – возмутился тот же голос.

– При том, что именно благодаря вам мы не можем убедить в этом часть собственного правительства, – процедил человек.

– Я не понимаю вас, господин посол, – всё так же спокойно проговорила Верховная жрица.