– Вещи? – презрительно хмыкнул Карл. – Да ваша милость совсем без имущества к нам явилась.
Генри подошел к нему вплотную, и Карл, увидев его лицо, поперхнулся.
– Это король приказал их забрать? – выдавил Генри. Ужас при мысли о том, что все ценности пропали, доходил до него медленно, будто вливался по капле.
– Вы о чем говорить-то изволите? – подозрительно спросил Карл и с опаской шагнул назад. – Если у вас пропало чего, я ни при чем. Нечего было дверь открытой оставлять. Может, ветер унес. Всю ночь этот проклятый сквозняк по замку гулял.
Предположить, что вчерашним жутким вечером он не закрыл за собой дверь, было настолько дико, что это, кажется, понял даже Карл.
– Ничего не знаю, – пробурчал он. – Когда я вас будить пришел, нараспашку стояла.
– Сюда ведь любой мог попасть, да? – безнадежно спросил Генри.
– Ясное дело, это же одна из гостевых комнат! На их дверях запоров не ставят, в знак доверия к хозяевам! – оскорбился Карл. – И чего вы удумали? Воров у нас тут точно нет, они все в Цитадели сидят! Хотя, если хотите знать мое мнение…
Но его мнение Генри так и не узнал, – он вылетел из комнаты, на ходу натягивая ботинки.
Перед дверями столовой навытяжку стояли двое в золотых куртках, но при виде Генри они сразу посторонились, будто опасались, что если встанут у него на пути, то получат кулаком в живот, и на этом их встреча закончится. И в общем-то они были правы.
Генри распахнул двери, и все повернулись к нему. Роза и остальные девушки сидели на своих местах и тихо подсовывали кусочки еды под веер – видимо, из-за темноты торжественный проход на каблуках отменили. Агата была с ними, почти неотличимая от остальных, – кажется, голод победил в ней желание спорить с местными правилами. Король сидел во главе стола: весь серый, под глазами круги. Принц горбился справа от него, вяло ковыряя вилкой в тарелке. Мать Агаты – на этот раз платье на ней было лиловое, но с тем же невероятным вырезом на груди – при виде Генри подскочила, а Ингрид, наоборот, с облегчением выдохнула, будто ждала его. В сумерках, как будто навеки повисших во дворце, кожа ее казалась совершенно белой, будто просвечивала. Похоже, последние сутки довели даже эту женщину, а она точно была не робкого десятка.
– Что же вы, молодой человек? Проходите, будьте как дома. – Король улыбнулся и показал ему на одно из свободных мест. – Как видите, погода нас опять не радует, и я вышел к завтраку, чтобы поддержать бодрость в своих подданных.
Улыбка его была такой болезненной и слабой, что Генри окончательно понял: нет, этот человек не пытался его отравить, все совсем не так. Он медленно прошел через весь зал к королю – и, наверное, в лице у него было что-то пугающее, потому что пестро одетые придворные начали жаться ближе друг к другу.
– Знаете, что это? – Генри хлопнул на стол перед королем пустую склянку.
– А, успокоительное все-таки пригодилось? Надеюсь, хоть вы хорошо выспались, – дружелюбно сказал король, но Генри продолжал смотреть на него, и блеклое подобие улыбки сползло с его лица. – Но если вас так уж интересует состав, это отвар ромашки и пустырника. Эмма постоянно готовит мне его по рецепту своей бабушки.
– Она врет. – Генри развернулся к матери Агаты, и та под его взглядом съежилась, будто пыталась просочиться сквозь спинку стула. – Там какой-то яд. Наверное, начала с маленькой дозы, вы поначалу и не чувствовали, а потом привыкли.
– Молодой человек! – Король с трудом поднялся. – Сядьте и успокойтесь. Вам, наверное, нехорошо.
– Не перебивайте, – отрезал Генри. – Со мной от этой дряни было то же, что с вами. Головная боль, слабость, лихорадка, ноги трясутся. Вы что, не понимаете? – Генри взял короля за плечи и встряхнул, чтобы согнать с его лица это оцепеневшее, тупое выражение. По рядам придворных пронесся стон, но никто не сдвинулся с места. – Вы не больны. Вас травят – и, видимо, уже давно.
– Вы все это выдумали. Я ведь жив. – Голос короля почти скатился в тишину.
– А эта штука и не убивает. Она просто превратила вас в развалину – видимо, в этом весь смысл.