— Могу я выступить парламентёром или что-то в этом роде?

Я понятия не имела, что это на самом деле означает, но где-то слышала этот термин применительно к пиратскому кодексу.

Джеймс усмехнулся.

— Не совсем так работает парламентёр, любимая.

— Что здесь за история? Почему вы двое смертельные враги?

— Если мы собираемся вести этот разговор, нам понадобится много рома.

Глаза Питера расширились при этом предложении. Он что-то скрывал. Я видела это по озабоченности, написанной на его лице.

— Гвен…

— Питер, — перебила я, не давая ему возможности договорить. — Мы проведём этот разговор.

— Сми!

— Капитан.

Я подпрыгнула, когда Сми выскочил из-за моей спины. Откуда, блядь, он взялся?

— Зайди в мой личный запас и принеси в мою каюту несколько бутылок рома. Предупреди повара. Мы готовы есть.

— Да, да.

Когда мы держали путь в личные покои Джеймса, я остановилась, чтобы посмотреть на ночное небо. Я загадала особенно яркой звезде, чтобы вечер закончился хорошо. Не прольётся кровь, и будет возможен мир. По крайней мере, я собиралась услышать рассказ всей моей жизни. Казалось, никто не знал истории этих двоих, и я готова была погрузиться в неё с головой.

Каюта Джеймса выглядела точно так, как я её запомнила. Крокодил, всё ещё прикованный цепью к стене, внимательно следил за каждым нашим движением. Существо было огромным, и я была уверена, что оно замышляет месть. Большой стол в центре комнаты, на котором я писала свои прощальные письма, когда-то покрытый свитками, был расчищен и накрыт для настоящего романтического ужина. Ужин, который планировался как приватный. На дальнем конце стола поспешно поставили третий сервиз, чтобы освободить место для Питера, который всё ещё стоял, лениво уставившись на крокодила, не совсем уверенный, что делать. Расставленные по комнате канделябры придавали атмосфере мягкое, тёплое сияние. Дрожь пробежала по моему телу, когда я представила, каким мог бы быть этот вечер.

Пребывание в этой комнате навеяло воспоминания. Окно, его губы, стол, холодное прикосновение его крюка, большая кровать с балдахином, задрапированная малиновым покрывалом. Бархатистое прикосновение его языка. Я почувствовала, как вспыхнули мои щёки, когда вспомнила, как сильно мне нравилось поддаваться страху и очарованию его обольщения. Джеймс открыл во мне Тьму той ночью, и я была благодарна ему за это. Я жаждала этого.

— Пожалуйста, любовь моя, присаживайся, — Джеймс выдвинул стул, как всегда, заботливый джентльмен.

Питер стоял, скрестив руки на груди и стиснув зубы.

— Гвен, это бессмысленно. У меня нет чётких воспоминаний о том времени. Я просто знаю, что мы враги.