Проводник оказался жив, но тяжело ранен, однако шанс выжить у него был. Санинструктор оказал ему первую помощь и перевязал, после чего достал из своего сидора походные носилки – это был просто кусок брезента с рукавами по краю. Срубив подходящие по размеру жерди, их вставили в рукава брезента, и получились носилки, на которые и положили проводника. После этого двое бойцов понесли его прочь, а вместе с ними пошли ещё трое, получившие лёгкие ранения и могущие передвигаться самостоятельно, с ними пошла и собака проводника.
А капитан Мигунов в это время проводил экспресс-допрос пленных, не принимая во внимание никакие конвенции. Своими действиями за годы войны немцы поставили себя вне каких-либо конвенций, а потому очень скоро пленные заговорили. Узнав, что ему было нужно, капитан Мигунов приказал прирезать пленных немцев, поскольку ему некогда было с ними возиться, после чего его рота продолжила преследование противника, несмотря на то что все уже основательно устали.
Немцы бежали из последних сил ещё с полчаса, но тут впереди неожиданно показались русские. Бежавших впереди основной группы троих солдат они срезали одной длинной пулемётной очередью. Остальные солдаты группы, не зная, сколько впереди противников, сразу залегли, найдя себе укрытия. Русские стали окружать группу.
Поняв, что уйти уже не удастся, оберштурмфюрер Пфайль приказал сражаться до конца. Впрочем, его солдаты и так знали, что русские не берут в плен солдат СС: если обычные армейцы из вермахта ещё могли надеяться на плен, то эсэсовцев убивали на месте. Заняв оборону, группа приготовилась подороже продать свои жизни.
Но и русские не лезли вперёд. Окружив немцев, они стали огнём пулемётов подавлять их, не давая тем отстреливаться, а кроме пулемётов по ним вели интенсивный огонь из самозарядных винтовок. Пока одни подавляли, другие осторожно подбирались поближе, используя попутные укрытия.
Подобравшись поближе, русские закидали немцев гранатами, а затем рванули вперёд. Эти бойцы были вооружены автоматами, а потому выживших, но оглушённых немцев они просто добили очередями.
Обо всём этом я узнал позднее, когда вернулся после награждения из штаба фронта.
Глава 13
Генерал-лейтенант танковых войск Михаил Ефимович Катуков с самого раннего утра находился на наблюдательном пункте, расположенном в непосредственной близости от наших укреплений, но оборудованном хорошей связью. По сообщениям нашей разведки, сегодня немцы наконец должны были перейти в наступление в соответствии со своим планом «Цитадель». Правда, из-за того что 4-я гвардейская армия генерал-лейтенанта Севастьянова, устроив немцам ловушку, смогла практически полностью уничтожить немецкую 24-ю танковую дивизию и нанести огромные потери дивизии «Великая Германия», противнику пришлось перенести уже утверждённую дату начала наступления[38].
В шесть часов утра началась мощная артподготовка с обеих сторон; разумеется, кроме артиллерии в ней приняла участие и авиация. Вот только было небольшое различие. Если немцы все свои усилия сосредоточили на наших окопавшихся войсках, которые ещё с весны начали возводить здесь глубокоэшелонированную оборону, то у нас было немного иначе: вся артиллерия работала исключительно по приготовившемуся к атаке противнику, а вот авиация имела другие цели.
Прекрасно осознавая всю значимость тяжёлой артиллерии в современной войне, наши самолёты принялись бомбить и штурмовать позиции немецких гаубиц, большинство которых было выявлено разведкой, причём работали над этим все – и авиационная разведка, и артиллерийская, и обычная. Несколько раз разведке даже удалось уничтожить несколько немецких батарей, но из-за усиленной охраны и большого количества немецких войск разведчики в основном только вскрывали места расположения немецких орудий и наносили их на карты.
В результате уже через полчаса огонь немецкой артиллерии стал затихать, по мере того как наша авиация уничтожала её. Заранее зная место расположения противника, бомбардировщики сразу летели к выбранной цели, а уже над ней ясно видели ведущую огонь по нашему расположению артиллерию противника. В обычном состоянии хорошо замаскированные орудия с высоты не разглядеть, но только не тогда, когда они ведут интенсивный огонь: дым и огненные всполохи от выстрелов ничем не замаскировать.
НП Катукова располагался в паре километров от наших укреплений, но устроен был на небольшом возвышении, причём очень хорошо замаскирован, чтобы не привлекать к себе внимания с противоположной стороны. До самого начала артиллерийской подготовки Катуков изучал в стереотрубу линию фронта, но, когда из-за начавшегося артиллерийского обстрела всё заволокло дымом, он прекратил это делать – какой смысл пытаться что-то разглядеть в дыму? Вместо этого он приказал своему ординарцу принести чай и спокойно сел перекусить. Связисты постоянно докладывали ему о сообщениях с мест, но пока ничего экстраординарного не происходило.
Основной немецкий удар приходился на окопавшуюся по самое не могу пехоту и противотанковую артиллерию. Причём в нашей обороне вовсю использовали новинку – броневые капониры. Это были бронекапсулы из броневой стали, которые вместо дотов опускали в подготовленные для них котлованы, после чего обкладывали камнями с землёй, а по возможности добавляли ещё и бетон. Конечно, по прочности с бетонным дотом их было не сравнить, но это определённо было гораздо лучше, чем обычное дерево-земляное укрепление. Вся бронетехника его армии была укрыта в ближайшем тылу и пока не несла потерь от артиллерийских и авиационных ударов немцев.
Постепенно интенсивность немецкой артиллерии снижалась, пока наконец полностью не прекратилась. Хотя нашим укреплениям от такой мощной артподготовки противника досталось очень хорошо, наши потери в итоге оказались не такими большими. Согласно немецким планам, сразу после артподготовки должна была последовать атака их войск на наши позиции. Немцы рассчитывали достаточно легко прорвать оборону деморализованных мощным артударом советских войск. Однако наш встречный артудар по приготовившемуся к атаке противнику спутал им все планы. Немцам потребовалось около трёх часов, чтобы прийти в себя после нашего ответного привета[39].
Как только немецкий артобстрел прекратился, Катуков снова прильнул к стереотрубе, внимательно изучая повреждения, которые нанес нашей обороне вражеский обстрел, а также выслушивал отчёты о потерях, которые постоянно докладывали с мест.
Неожиданно его окликнул один из связистов:
– Товарищ генерал-лейтенант, вас командующий спрашивает.
Отодвинувшись от стереотрубы, Катуков подошёл к связисту и взял трубку телефона.