– Ты что задумал?
– Немцы же сейчас как оглашенные рвутся вперёд, вот я и хочу устроить им пакость. Скажем, сделаем вид, что им удалось прорвать наши позиции. Их действия?
– Рвануть вперёд, на оперативный простор, и начать громить наши тылы, в первую очередь склады и штабы.
– Правильно. Только, разумеется, выпускать их на оперативный простор я не собираюсь. Нужно подобрать подходящую местность и, дав им возможность продвинуться на десять-пятнадцать километров, устроить огневой мешок, одновременно с этим мощным фланговым ударом перерубив пробитый ими коридор.
– Задумка интересная, но тут ты прав: один я такой вопрос решить не смогу, надо с командующим фронтом посоветоваться. Ты иди. Я, как только что станет известно, свяжусь с тобой.
В целом я остался доволен разговором с Севастьяновым: по крайней мере, он меня спокойно выслушал и обещал поговорить об этом с командующим фронтом, так как без него ничего не получится, слишком крупной получается операция.
Севастьянов, после того как полковник Прохоров уехал к себе в дивизию, ещё раз очень тщательно прокрутил в голове состоявшийся разговор. В общих чертах вполне реальный вариант, который может получиться: немцы тут непуганые, подобные трюки с ними не проводили.
Взяв телефонную трубку, Севастьянов велел связистам соединить себя с командующим фронтом. Пришлось прождать почти полчаса, так как командующего не было на месте. Наконец раздался телефонный звонок.
– Здравия желаю, Николай Фёдорович, это вас генерал Севастьянов беспокоит. У меня только что был полковник Прохоров, и у него есть интересная идея, как устроить немцам неприятный сюрприз.
– День добрый. Наслышан я про полковника Прохорова. Вот что, судя по всему, тут не на два слова разговор, так что езжай, пожалуй, ты ко мне в штаб фронта, там спокойно и обсудим, что твой полковник опять придумал.
Севастьянов положил трубку. С одной стороны, ему не хотелось ехать в штаб фронта, а с другой – это действительно не телефонный разговор: не дай бог, информация к немцам уйдёт, тогда последствия могут быть совершенно непредсказуемыми.
Вызвав свою машину и охрану, Севастьянов поехал в штаб фронта, куда и прибыл хоть и без приключений, но уже под вечер. Ватутин оказался свободен, а потому, позвав ещё начальника штаба и члена военного совета, он и выслушал Севастьянова.
– Добрый день, товарищи. Генерал Севастьянов, командир четвёртой гвардейской армии. Сегодня ко мне обратился командир одной из моих дивизий полковник Прохоров.
– Генерал, это не тот Прохоров, что осенью сорок первого вывел из киевского котла штаб генерала Кирпоноса? – спросил его генерал-лейтенант Павлович, исполнявший обязанности начальника штаба Воронежского фронта.
– Он самый. Хотя сам он ещё очень молод, но голова у него варит отлично.
– Так что он предложил? – нетерпеливо спросил Ватутин.
– Он предлагает устроить немцам фальшивый прорыв.
– Это как? – спросил уже член военного совета фронта генерал-лейтенант Хрущёв.
– Он предлагает на подходящем месте позволить немцам прорвать наш фронт и пропустить их на десять-пятнадцать километров вглубь нашей обороны. В подходящем месте их встретит и остановит заслон, тем самым заставив немцев подтянуть резервы. Когда достаточное их количество скопится перед заслоном, мощным фланговым ударом перерубить пробитый коридор, а затем устроить скопившемуся противнику огневой мешок. Ловушка рассчитана максимум на дивизию противника, в любом случае большее количество пропускать нельзя. Мы стягиваем к заслону всю тяжёлую артиллерию моей армии, а также штурмовые самоходки. Все противотанковые самоходки становятся в оборону вместе с двумя моими дивизиями, ещё две дивизии рассредоточиваем на флангах, чтобы немцы не разбегались.
– А дивизия Прохорова что будет делать? – спросил Ватутин.