Это также находящаяся под московской властью неприступная деревянная крепость на берегу Дона. Гетман ее стоит во главе семитысячного войска. Каждое здание внутри этой крепости в хорошем состоянии и разукрашено. Мудростью создателя погода стала умеренной, а для христианского народа наступили плохие дни. Все капитаны и гетманы крепости и знатные люди области попросили посла сделать остановку на день-два. Все нечестивые и заблудшие кяфиры, возрадовавшись и возликовав, вывели коней из кораблей. Каждый из них сел на коня и верхом отправился на прогулку.

Тотчас же и я, ничтожный, сказав: «Вот благоприятный случай!» — вывел из корабля трех крупных самсонских собак, которые находились при мне еще со времени моего отъезда из Германской земли, и сел на коня вместе с моими слугами и спутниками. Выбрав из проводников-кяфиров двоих московских кяфиров — местных жителей, мы решили переправиться по льду на другую сторону Дона и поохотиться.

О прогулке сего ничтожного и презренного и о чутье обученных собак Палу, Хона и Чакыр

Сидя верхом на коне, я взял на поводки из цепей славных, подобных львам собак, и эти три охотничьи собаки выискивали добычу. И пока я блуждал по степям и долам, мне, ничтожному, пришло на ум следующее. Сей нижайший раб божественного падишаха и господа дошел до этих мест за время с 1074 (1663) по настоящий 1076 (1666) год[337] пройдя за три года страны: Германию, Дюнкерк, Данию, Швецию, Австрию, Голландию, Чехию, Курул, Польшу, Трансильванию, Валахию, Молдавию, Крым, Дагестан, Иран, а также Черкесстан, Хешдекистан, Калмыкистан и Московистан. По этим девятнадцати странам мы совершили путешествие здоровыми и невредимыми.

Не рассудком, а сердцем понял я, что благодеяние это оказано богом, и, отвернувшись [от людей] в сторону, обливаясь слезами, произнес: «Тысяча тысяч восхвалений и благодарений тебе, который за все время пребывания моего в Кяфиристане ни на одно мгновение не ввергал меня в состояние тревоги и безнадежности и в этой Московской /877/ земле сопутствуешь мне, здоровому и невредимому, на охоте с этими моими самсонскими собаками. Пусть стократной будет маша признательность тебе!»

Что же касается моих собак, то каждая из них была подобна багдадскому льву. В самом деле, когда в 1051 (1641-42) — 1054 (1644-45) годах мы прошли в боях и походах кяфирские страны Польшу, Чехию и Казак[338], я нигде не встречал таких собак. Они походили на диких быков и львов. Так что, когда кто-нибудь из фанатиков говорил мне: «Ей богу, Эвлия Челеби, ты сильно оскверняешься, воспитывая собак!» — я обычно отвечал: «Ей богу, братцы, я не проповедник, не наставник, не подвижник и не духовный глава. Я человек из простого народа, невежда, балагур и несчастный скиталец. Отправившись с этими обученными собаками на охоту, я легко могу убедиться в их чутье. Если бы какой-нибудь человек обладал таким же чутьем, как у этих собак, то в сорок дней он стал бы известным сахиб-и айяром[339]. А мне достаточно того, что я охочусь с этими моими собаками и что каждую ночь они охраняют мою палатку и коней».

Фанатики долго выговаривали этому ничтожному: «Добрый человек, зачем нужно собачье чутье? Хлеб, который ты даешь им, отдай лучше бедным. В противном случае плохо будет тебе перед лицом Аллаха». Я вообще перестал слушать их бессмысленную болтовню, полюбил выращивать собак, гончих и ищеек, и заимел склонность время от времени ходить с ними на охоту.

Мудростью создателя самсонская собака по кличке Палу в этой Московской земле так выросла, что превратилась в громадную собаку, жирную и крупную, словно осел из города Джирджи, что в Египетской земле. Так что один не достигший зрелости [мужчины] юноша постоянно садился верхом на эту собаку по кличке Палу и смело и безбоязненно катался на ней по целому часу. Когда собака уставала, мальчик тотчас кормил ее и /878/ снова садился на своего коня. Иными словами, эта обученная собака обладала силой тигра.