Глава восьмая. Желтый городок

«— Какие-то чудные у вас на селе мужики, — проговорил бородатый крестьянин, показывая своему товарищу на группу людей, идущих с удочками в сторону речки.

— Да это и не мужики вовсе. Это же из сумасшедшего дома, на рыбалку идут, — ответил тот.

— Как? Неужто сбежали? — удивился приезжий.

— Куда там! Теперь у них доктор новый! На цепочку к стенам их больше не привязывает. Наоборот, тех, которые тихие, в деревню выпускает. И даже в дом к себе зовет — на пианине им играет, а они песни с ним хором поют. И ведь не боится! А у самого жена и четверо детей. Сыновья младшие махонькие еще совсем! А у сумасшедших этих тут все как у людей — вон, видишь, теплица. Там и огурчики, и помидоры — все честь по чести! Сами сажают, сами поливают. А некоторые и вовсе на селе живут, прямо здесь, в Кубинцево. Мужики их в дом берут, а доктор за это деньги платит. А сумасшедшими он их звать не велит, говорит, они больные просто. Вот такие у них в медицине теперь методы. Что, не веришь? Точно тебе говорю! Врача нашего, Петра Петровича Кащенко, во всей Нижегородской губернии знают! Больные его страсть как любят!»

Небольшой фрагмент статьи «Странный доктор» автора еженедельника «Аргументы и факты» Ольги Тумановой правдиво рисует яркий и плодотворный итог работы нашего героя на первом руководящем посту в его жизни. Но реальность, изображенную на этой доброй и живой картинке, Петру Петровичу пришлось создавать с нуля в течение многих лет тяжелого и кропотливого труда. Ведь психиатрическое отделение Нижегородской больницы досталось ему в состоянии, мягко говоря, плачевном.

Душевными болезнями в Нижнем Новгороде начали заниматься довольно давно — в 1837 году. Тогда в Нижегородской губернской земской — ее еще называли Мартыновской — больнице появилось 30 коек для душевнобольных. Очень скоро этого стало не хватать, в отделении порой скапливалось до ста человек и это при отсутствии водопровода и канализации. Ужасный смрад и теснота усугубляли и без того тяжелое психическое состояние пациентов, но власти закрывали глаза на эту проблему. Лишь через четыре десятилетия, в 1878 году по ходатайству старшего врача больницы Д. А. Венского было выделено 60 тысяч рублей на строительство нового здания. Спустя шесть лет решением Нижегородского земского собрания к этой сумме добавили еще 101 тысячу. Наконец в 1888 году по проекту И. В. Штрома построили два корпуса, мужской и женский, с водопроводом, канализацией, печным отоплением и электричеством. Конечно же, в новую психиатрическую больницу требовался руководитель — не только опытный профессионал, но и активный организатор. Кащенко подходил по обоим пунктам. Назначение его на должность заведующего отделением произошло быстро и без предварительного согласования с нижегородским губернатором и жандармским управлением, на что, кстати, департамент полиции вскоре и указал.

В феврале 1889 года Петр Петрович с женой, восьмилетним сыном Борисом и грудной дочерью Евгенией прибыл в Нижний Новгород, где ему предстояло провести целых 15 лет. Перед вступлением в должность Кащенко встретился со своим университетским товарищем Сергеем Елпатьевским, который тогда работал врачом в Обществе вспоможения частному служебному труду. К тому времени он уже был известен в городе как врач-общественник и литератор. Елпатьевский предупредил Кащенко, что работа предстоит нелегкая, потому что психиатрическая служба в городе находится в полном расстройстве.

Наш герой убедился в этом уже во время знакомства с заведением, в котором ему предстояло работать. К приезду Кащенко старые флигели уже отремонтировали, два новых здания построили и вроде бы подготовили к размещению больных. Но после осмотра помещений новый заведующий нашел, что «они не во всех своих частях соответствовали требованиям современной психиатрической науки и практики». Коллега Кащенко П. Д. Трайнин вспоминал, что после образцовой колонии в Бурашеве больничные корпуса в Нижегородской больнице показались Петру Петровичу мрачными. Новые, пока еще пустые корпуса выглядели более современно и были лучше оснащены, но все отделение даже отдаленно не напоминало современное, по мнению Кащенко. «Психиатра не было там, а заведовал больницей один из врачей соматической больницы, изредка посещавший ее. Больные всецело были предоставлены служительскому и надзирательному персоналу, совершенно не приспособленному к уходу за душевнобольными. О каком-либо лечении не было и речи. Меры стеснения применялись в широких размерах»[19]. Один из членов управы, присутствовавший на осмотре, сообщил, что еще в 1878 году они заметили, что «в этом заведении не только нельзя вылечить больного от сумасшествия, но что оно заключает в себе все данные для окончательного умственного убийства человека»[20].

Автор книги «Доктор Кащенко» Зинаида Михайловна Агеева, создавшая в музее Психиатрической клинической больницы № 1 им. Н. А. Алексеева в Москве уникальную коллекцию материалов о нашем герое, опубликовала яркие воспоминания его родственников. Первый визит Петра Петровича в Нижегородскую больницу описан очень подробно: «В сопровождении надзирателя и служителей Кащенко начал обход в мужском отделении. Многие больные находились в коридоре и ходили взад-вперед с отрешенным выражением лица, занятые своими мыслями. Некоторые были в смирительных рубашках с завязанными рукавами. Одна группа больных сразу же окружила его. Они стояли около него в своих длинных халатах-балахонах, как дети возле своей матери, с надеждой в глазах, и наперебой торопились высказать накопившиеся мысли. А он слушал их внимательно и отвечал с серьезностью на все их вопросы, даже самые нелепые. Из коридора Кащенко прошел в изолятор, служивший для содержания наиболее опасных больных. То, что он там увидел, вызвало у него настоящий шок. На полу лежал скованный наручниками и прикованный к полу крупный мужчина с затравленным и одичавшим взглядом. Петр Петрович считал насилие над душевнобольными преступлением против личности и потребовал немедленно снять с больного цепи и наручники. Но никто не решался приблизиться к нему, а надзиратель предупредил, что это крайне опасный, агрессивный больной, который нанес тяжкие побои смотрителю, и что подходить к нему близко нельзя. Но Петр Петрович взял у служителя ключи от цепей и наручников и сам начал их снимать. Ему стал помогать один из служителей, а остальные с ужасом ждали последствий. Но произошло то, чего никто не ожидал. Больной размял онемевшие члены и, повалившись внезапно под ноги Петру Петровичу, заплакал, то ли от своего унижения, то ли от радости за неожиданное освобождение»[21].

После обхода Кащенко вызвал к себе в кабинет опасного больного и ознакомился с его карточкой. Это оказался дегенерат-алкоголик по фамилии Евлогов, ловкий, смелый и находчивый человек. Попав в больницу, он быстро приобрел влияние не только среди больных, но и среди младшего персонала, благодаря чему добывал водку и напивался, становясь для всех кошмаром. Из чувства мести он нанес удар надзирателю самодельным колющим оружием, дело было передано в окружной суд, и с тех пор Евлогов находился в больнице на принудительном лечении по 95-й статье, как совершивший преступление в припадке болезни. В процессе беседы Кащенко подробно ознакомился с биографией пациента: тот происходил из мещан, работал и кузнецом, и слесарем, и плотником, и землепашцем и вообще отличался трудолюбием и позитивным отношением к жизни, несмотря на вспышки агрессии, которые проявлялись в состоянии опьянения.

Как пишет З. М. Агеева, больной был обезоружен добротой и участием врача и с готовностью согласился помогать ему в обустройстве мастерских. Состояние Евлогова стало стремительно улучшаться, а через некоторое время его даже сочли возможным выписать. В следующем, 1890 году в кабинет Петра Петровича вошел прилично одетый мужчина, выложивший на стол кусок деревенского сала и домашние заготовки овощей. Это был недавний «опасный больной», который приехал поблагодарить Петра Петровича за лечение и сообщил, что чувствует себя нормально, работает и содержит семью. Он согласился остаться на месяц, чтобы «закрепить лечение» и помочь в больничном хозяйстве. В последующие годы Евлогов вел абсолютно нормальную жизнь, даже занимал ответственные должности в разных местах, но неизменно приезжал в психбольницу раз в год или как только чувствовал какую-то перемену в настроении. Достаточно было недели в стенах отделения, чтобы к нему вернулась уверенность в своем психическом здоровье. Подобные курсы реабилитации Евлогов получал все 15 лет, пока там работал Кащенко, и даже после отъезда врача, уже будучи стариком, он продолжал регулярно посещать лечебницу.

Этот случай далеко не единичен в практике нашего героя. Он успешно находил язык с любыми, самыми страшными и буйными пациентами. Порой это пугало его коллег, особенно представителей младшего персонала, которые были уверены, что доктор Кащенко владеет гипнозом. В его гипнотические способности верили даже родственники. Возможно, нечто подобное действительно имело место, но больные любили Петра Петровича по другой причине. Его всегда отличало человечное отношение к своим пациентам. Для него было неприемлемо ущемление прав и ухудшение условий жизни целой группы людей только за то, что они тяжело больны. Поэтому, конечно же, заняв пост заведующего, он тут же начал бороться с несправедливостью. Первым шагом стала замена мрачных оконных решеток на рамы с более прочным стеклом. Двери в палаты больше не запирали, в вестибюле повесили шторы и картины. Больничные помещения проветрили и высушили, а после получения ссуды из городской казны заменили постельное и нательное белье. У каждого больного появились пуховые подушки с двумя одеялами. Некоторые корпуса, по бурашевской традиции, переоборудовали под мастерские, чтобы проводить трудовую терапию. Не забыл новый заведующий и про развлечения больных — для этой цели купили «волшебный фонарь» и стереоскоп.

И снова наш герой занялся художественной самодеятельностью в терапевтических целях и, конечно, сам охотно принимал участие в музыкальных посиделках — пел и играл на фортепиано. В больницу закупили струнные музыкальные инструменты, стали устраивать вечера, на которые приглашали родственников больных. На территории разбили сад и огород, стали проводиться прогулки и устраиваться праздники. Кащенко подчеркивал, что свобода — это не вседозволенность, она должна быть ограничена пределами больничного режима. Для трудовой терапии он отбирал больных после предварительной беседы, учитывал психическое, физическое состояние, профессию, интересы — и все это для того, чтобы труд был не просто занятостью, а лечебным фактором, отвлекающим больных от болезненных переживаний. По опыту, приобретенному в Бурашевской колонии, он знал, что правильно подобранные трудовые процессы позволяют побороть заторможенность и агрессию и даже повлиять на бредовые идеи.

Одной из важных задач Петр Петрович считал выделение психиатрического отделения Нижегородской больницы в отдельное медицинское учреждение. Уже через месяц после своего назначения, в марте 1889 года он писал В. И. Яковенко: «Товарищества и коллегиальности в общей больнице нет и следа. Все перессорились друг с другом, с администрацией и отчасти с Земством. Ввиду таких отношений я особенно резко поставил вопрос о полном выделении лечебницы, и после некоторой борьбы это сделалось свершившимся фактом»[22]. Но не только сложные взаимоотношения между докторами и администрацией вынуждали Кащенко требовать обособления психбольницы. Количество душевнобольных постоянно увеличивалось, одного модернизированного отделения уже явно не хватало. Местная пресса отображала ситуацию довольно цинично. «Сумасшедших в Нижнем девать некуда», — писали в «Нижегородских губернских ведомостях» в 1898 году.

Для того чтобы обоснованно спланировать и организовать психиатрическую помощь в Нижегородской губернии, наш герой предпринял перепись душевнобольных. В мире подобная практика только начиналась. Первую в истории попытку осуществили в Швейцарии в 1870 году, позднее к опыту швейцарских врачей присоединились коллеги из других стран Европы. В России до Кащенко этим никто не занимался.

Перепись провели в восьми уездах губернии из одиннадцати, активное участие в ней принимал заведующий статистическим бюро при Нижегородской губернской земской управе Н. Ф. Анненский (который, заметим, в ранние годы неоднократно был арестован и побывал в ссылках за участие в революционных движениях). Результаты переписи были опубликованы в «Статистическом очерке переписи душевнобольных в Нижегородской губернии» в 1895 году. Именно на них опирался наш герой, чтобы обосновать необходимость открытия еще одного лечебного учреждения для душевнобольных. Он считал, что им должна стать больница-колония. Кроме того, Петр Петрович доложил результаты своих статистических исследований в Московском обществе невропатологов и психиатров. Именно с того времени он становится известным и приобретает авторитет среди представителей российской психиатрической науки.