— Что?

— Ты ведь друг Дамасского Льва.

— Я уже тебе говорил.

— И ты утверждаешь, что не побоялся бы сразиться с этим непобедимым смельчаком?

— Думаю, не побоялся бы, — ответила герцогиня, которая держалась настороже, поскольку не понимала, к чему клонит эта странная женщина и чего она добивается.

— Видишь ли, эфенди, порой после обеда меня одолевает та же кровожадная скука, что так часто мучила Роксолану. Я турчанка, следовательно, имею на это больше оснований, чем Курремсултана.

— Не понимаю, госпожа.

— Я бы хотела увидеть, как ты сразишься с капитаном Метюбом, который хвалится, что он лучший фехтовальщик в войске моего дядюшки.

— Если ты того хочешь, госпожа, — отозвалась герцогиня, едва заметно нахмурив брови.

И прошептала про себя:

— Эта женщина заставляет дорого платить за свои обеды. Вероятно, для аппетита за ужином потребуется мертвец?

Хараджа встала и сказала, подойдя к развешенному на стене оружию:

— Смотри, эфенди, здесь есть любое оружие, какое только может пожелать такой воин, как ты: ятаган, персидский кинжал, оружие с прямыми лезвиями из Франции и Италии, кинжалы. Мой капитан владеет всеми, значит, дело за тобой: ты должен выбрать себе оружие.

— Я выбираю прямой клинок, так я смогу лучше всего показать свое искусство, — сказала герцогиня.

— Метюб владеет и прямым клинком, и турецкой кривой саблей, — почти небрежно заявила Хараджа.

Однако в ее голосе все-таки прозвучала нотка раскаяния. Она подошла ближе и сказала, пристально глядя на герцогиню:

— Милый капитан, скажи по совести, ты действительно настолько в себе уверен? Мне будет очень жаль, если ты, такой молодой и красивый, падешь мертвым к моим ногам.

— Хамид-Элеонора никого не боится, — гордо отвечала герцогиня. — Зови своего капитана.

Хараджа ударила серебряным молоточком в бронзовый гонг, подвешенный на консоли, и холодно приказала прибежавшему тотчас слуге:

— Пусть скажут капитану Метюбу, что я жду его здесь. Хочу полюбоваться, как он будет рисковать жизнью.