Общей чертой работы послевоенной аспирантуры было то, что работала она в вузах с переменным успехом – не все аспиранты вовремя выходили на защиту. Среди причин, которые негативно влияли на эффективность аспирантуры, были недостаточная квалификация научных руководителей, малый опыт руководства, недостаточный уровень подготовки самих историков (в аспирантуру принимались лица, которые изначально не были готовы к ведению научной деятельности), проблема с публикацией научных трудов аспирантов (невозможность опубликовать в срок научные статьи)[244] и т. п.
Наиболее эффективным в то время путем решения кадровой проблемы стало приглашение в сибирские вузы на постоянную работу преподавателей из других вузов. Начиная с первых послевоенных лет не только ректораты и дирекции вузов, но и городские и областные (краевые, республиканские) государственные и партийные органы постоянно обращались в МВиССО СССР с просьбой направить в региональные вузы молодых специалистов с учеными степенями и званиями. В 1946 г. секретарь Томского обкома ВКП(б) А. В. Семин обратился к министру высшего и среднего специального образования СССР С. В. Кафтанову с письмом, в котором изложил ряд просьб, направленных на оказание помощи молодому ИФФ ТГУ, в первую очередь в решении проблемы привлечения на факультет научно-педагогических кадров[245]. В письме от 6 октября 1946 г. секретарь обкома отмечал, что Томский обком ВКП(б) считает, что ИФФ ТГУ «является особенно важным факультетом, т. к. он может готовить высококвалифицированные кадры как для средних школ и вузов, так и для пропагандистской работы, которые особенно нужны сейчас для всей Сибири»[246]. Для решения важнейших вопросов, связанных с организацией на факультете подготовки кадров, в т. ч. и высшей квалификации, А. В. Семин предлагал ряд мероприятий, которые должны были быть направлены на укрепление и расширение факультета и создание для него необходимой учебной и материальной базы. Прежде всего, он предлагал укомплектовать на постоянной основе кафедры высококвалифицированными профессорами и доцентами, прикрепить к ТГУ специалистов из Москвы и Ленинграда для периодического чтения лекций по некоторым историческим и филологическим дисциплинам. Также он выступил с просьбой увеличить число аспирантов на кафедрах (этот пункт был тесно связан с решением проблемы укомплектования ППС – от количества аспирантов напрямую зависело количество квалифицированных научных руководителей). В-третьих, необходимо было разрешить проблему, которая возникла в военные годы, когда факультет был переведен на 4-летний срок обучения, и восстановить полноценный 5-летний срок. Кроме того, для успешной работы научно-педагогических работников требовалось включить в план снабжение учебниками и учебными пособиями ИФФ ТГУ, выделить валютный лимит на выписку иностранной литературы и увеличить ассигнования на научные командировки в Москву и Ленинград для консультаций (в первую очередь лиц, работавших над диссертациями) и обмена опытом. Так, на рубеже 1940–1950-х гг. в состав исторического отделения ТГУ были направлены историки из разных университетов страны.
Другой составляющей изменения кадрового и научно-педагогического потенциала исторических подразделений некоторых сибирских вузов была проходившая в них реорганизация исторических структурных подразделений. Так произошло в КемГПИ после ликвидации в 1954 г. истфака Сталинского пединститута и перевода его коллектива и студентов в состав КемГПИ[247]. В ТГУ в состав коллектива исторического отделения ИФФ влился коллектив историков из упраздненного в 1955 г. исторического отделения ИФФ ТомГПИ[248].
Особое положение Сибири в системе советского государства, в жизни общества сыграло двоякую роль в развитии высшего образования и науки в первое послевоенное десятилетие. Развернувшаяся на рубеже 1940–1950-х гг. череда идеологических кампаний, направленных на борьбу с инакомыслием в СССР, была ориентирована преимущественно на советскую интеллигенцию, в т. ч. и на научно-педагогических работников советских вузов и научных учреждений.
Подвергнутые преследованиям (в любой форме – начиная от профессионально-корпоративного и общественного осуждения и заканчивая дисциплинарным, административным преследованием, вплоть до уголовного) сотрудники, как правило, столичных вузов и научных учреждений крупных городов вынуждены были покидать места своей работы и даже сами центральные города, для того чтобы спасти себя и членов своих семей от преследования. Для этого они вынуждены были уезжать в отдаленные регионы страны, где эти кампании не приобрели такого размаха. Благодаря этому периоду в региональных вузах и научных учреждениях Сибири появились высококвалифицированные историки. Другим регионом «миграции» научно-педагогических кадров были республики Средней Азии с их молодыми вузами и научными учреждениями, открытыми в предыдущие годы.
Главный ресурс для пополнения сибирских вузов и научных учреждений историками в этот период составили кампании по борьбе с «низкопоклонством перед Западом» и с космополитизмом. Вследствие событий данной кампании и обвинения историков в «низкопоклонстве перед Западом и космополитизме» в ТГУ оказался известный советский историк, специалист по Гражданской войне, лауреат Сталинской премии профессор И. М. Разгон[249].
В Кемеровский учительский (педагогический) институт прибыл профессор И. П. Шмидт (до этого, в начале 1950-х гг., он был профессором Самаркандского университета, куда переехал в разгар идеологической кампании), в Кемеровском же институте в начале 1950-х гг. оказались доценты Б. И. Рыськин и Э. Л. Гейликман[250], в 1948 г. из Москвы в Тюмень приехала историк Ф. И. Берелевич – ученица Н. М. Дружинина. В 1949 г. приказом по Главному управлению высших учебных заведений Министерства просвещения РСФСР был направлен в Читинский пединститут и назначен старшим преподавателем кафедры истории Я. И. Дразнинас[251]. Пример с заведующим кафедрой всеобщей истории Абаканского пединститута В. Э. Скорман иллюстрирует другую ситуацию: внутренние процессы миграции историков периферии в период кампании борьбы с космополитизмом, когда историки из одного периферийного вуза вынуждены были переезжать в другой во избежание продолжения преследований. В. Э. Скорман прибыла в Абакан из Сталинабадского пединститута, где в апреле 1949 г. ее обвинили в космополитизме[252]. Обратная ситуация имела место и с кандидатом исторических наук, доцентом Д. Е. Хайтуном, который в 1949 г. из АбГПИ переезжает для работы в Таджикский университет им. В. И. Ленина. В Омский пединститут приехал из Узбекистана Е. М. Залкинд (историк, востоковед-этнограф, исследователь сибирских народов).
В результате активной кадровой политики исторических структурных подразделений и вузов, а также региональных властей ко второй половине 1950-х гг. преподавательский состав исторических структурных подразделений в большей степени сформировался и был устойчивым. Новые историки (независимо от причин их приезда в сибирские города) заложили прочные основы гуманитарного образования и науки не только во всей Сибири, но и на Дальнем Востоке. Используя известное определение Л. Н. Гумилева, профессор Б. Г. Могильницкий назвал этих людей «пассионариями». Они за короткое время радикально изменили лицо исторического образования и исторической науки в Сибири и жизнь самих исторических структурных подразделений, превращая университеты и пединституты из провинциальных в крупные отечественные центры гуманитарного образования и науки: «…важнейшим результатом работы этих людей стал начавшийся на рубеже 1940–1950-х гг. пассионарный взрыв, кардинально преобразовавший факультет [в данном случае имеется в виду ИФФ ТГУ. –
При стабилизации ситуации с кадровым составом исторических отделений и факультетов появилась возможность начать систематическую работу по организации научных исследований. Основные направления исторических исследований, начатых в первое послевоенное десятилетие сибирскими историками, заложили основы научных направлений и школ в последующие периоды и определили во многом лицо сибирской вузовской исторической науки вплоть до сегодняшнего дня.
Магистральные для всей Сибири направления исторических исследований по-прежнему развивались в двух крупнейших научно-образовательных центрах – Томске и Иркутске, где имелись многолетний опыт организации научной работы в университетах и педагогических институтах и глубокая интеграция сотрудников этих вузов. Как следствие – обмен и взаимообогащение классической формы организации научных исследований и прикладных педагогических направлений. Коллективы историков этих двух центров станут основой для формирования авторского коллектива и написания в дальнейшем фундаментального труда по истории Сибири, работа над которой шла на протяжении 1960-х гг.
Основными для всех сибирских вузов направлениями исследований стала сибиреведческая (куда включались археологические и этнографические исследования) и историко-партийная тематика. Характерной чертой историко-партийной тематики во второй половине 1940-х – середине 1950-х гг. был интерес к истории Первой русской революции в связи с грядущим в 1955 г. 50-летним юбилеем начала революционных событий. В изучении истории Октября наблюдался довольно устойчивый интерес к исследованию событий в регионах и на местах. Наметился единый подход к разработке темы революционного движения в регионах – установление советской власти на местах рассматривалось как отклик на революционные события в центре страны. Достаточное внимание уделялось советскому строительству, аграрной политике большевиков, разрабатывалась региональная история Гражданской войны и иностранной интервенции.
В зависимости от кадрового потенциала вузов и организационно-научных возможностей (особенно это было характерно для университетов) некоторые сибирские историки занимались вопросами всеобщей истории и зарубежной историографии.
Начиная с первых послевоенных лет, в ТГУ стало выделяться направление, связанное с разработкой истории, культуры, природных богатств, климата и географических особенностей Западной Сибири. Когда в 1944 г. была образована самостоятельная Томская область, ТГУ стал региональным научно-образовательным лидером и координатором научных исследований. На протяжении второй половины 1940-х – начала 1950-х гг. университет при проведении научно-исследовательской работы ставил для себя задачи разработки проблем, связанных с изучением производительных сил Западной Сибири: «широким разворотом этой работы Томский университет выполнял свою роль передового форпоста науки»[254]. Для ИФФ ТГУ приоритетными направлениями стали изучение дорусской истории Сибири и ее населения на материалах археологических раскопок, этнографических и антропологических данных; русской истории Сибири XVII – начала XX в.; этногенеза сибирских народностей и продвижения культур[255].
В послевоенный период в ТГУ и ТомГПИ выделились два магистральных научных направления. Возглавляли их профессора К. Э. Гриневич и А. П. Дульзон. Продолжались археологические исследования, начало которым было положено профессором К. Э. Гриневичем. По результатам экспедиций на урочище у р. Басандайка (1944–1946) и анализа собранного материала под редакцией профессора К. Э. Гриневича в 1947 г. вышел сборник научных статей «Басандайка»[256], в котором впервые на сибирском материале была предпринята попытка представить комплексное археологическое изучение небольшого исторического района. Кроме материалов по археологии, в сборник вошли работы других ученых – специалистов в области антропологии, почвоведения и геологии, т. к. без них исследование Басандайки было бы неполным, а с привлечением таких специалистов изучение памятника выходило на междисциплинарный уровень[257]. В этом же сборнике был дан первичный анализ особенностей погребального обряда, краниологической специфики черепов могильника, дана стратиграфическая схема тектонических изменений.
Помимо разработки вопросов сибирской археологии, профессор К. Э. Гриневич не оставлял занятия античной археологией. Летом 1946 г. он получил возможность съездить в научную командировку в Керчь, где собрал материал по археологии Крыма греческого периода[258]. Эта поездка позволила ему завершить работу над монографией «Оборона Боспора Киммерийского на основании археологического материала», начатую еще до войны, и опубликовать ее в 1947 г. в Томске[259].
Летом 1946 г. профессор ТГУ и ТомГПИ А. П. Дульзон провел археологические раскопки в районе р. Чулым. Целью он поставил изучение этнологии дорусского населения Сибири. Одновременно им проводилось и лингвистическое обследование чулымских татар. А. П. Дульзоном было изучено 32 кургана. На основании собранных материалов ему удалось обнаружить сходство некоторых культур Западной Сибири XIV–XV вв.[260]
Развитие в послевоенные годы антропологических исследований в ТГУ было связано с именем основателя томской антропологической школы Н. С. Розова. В 1948 г. Н. С. Розов активно включился в комплексные исследования томских ученых (археологов, лингвистов, этнографов) по проблемам этногенеза коренного населения Западной Сибири, проводимые под руководством А. П. Дульзона. В рамках этих исследований он как антрополог провел расовосоматологическое изучение групп проживавших на Нижнем Чулыме селькупов, васюганских хантов, эвенков. Участие в совместных экспедициях и раскопках на Среднем Чулыме и в Томском Приобье позволило ему значительно пополнить краниологические коллекции ТГУ по тюркским группам – томским и чулымским татарам. В том же 1948 г. по его инициативе на биолого-почвенном факультете ТГУ был организован антропологический музей, в фонды которого и поступали краниологические материалы из раскопок средневековых могильников на Нижнем и Среднем Чулыме (раскопки 1946–1949 гг. А. П. Дульзона и Е. М. Пеняева, серия Тургай-Балагачево). В 1948–1949 гг. Н. С. Розовым были предприняты раскопки кладбища чулымских татар XVIII–XIX вв. на Ясашной горе у д. Нижняя Курья[261].
На рубеже 1940–1950-х гг. все антропологические материалы из томских археологических и этнографических экспедиций начали поступать в ТГУ. В 1958 г. на I конференции, посвященной комплексному изучению древней истории народов Западной Сибири, Н. С. Розов выступил с предложением о передаче всех западносибирских палеоантропологических материалов в Кабинет антропологии ТГУ. В своем докладе Н. С. Розов отметил, что «накопление и научная обработка остеологического материала из раскопок должны быть сосредоточены в одном месте в целях постоянной связи и взаимной консультации участников комплексных исследований; такой лабораторией может быть антропологический кабинет при Томском университете»[262]. При активном содействии Н. С. Розова в мае 1958 г.[263] на биолого-почвенном факультете ТГУ был официально открыт Кабинет антропологии как центр научного изучения народов Сибири. Особый акцент при этом был сделан на формировании фондов кабинета по экспедиционным материалам, которые служили основным источником изучения антропологии коренных народов Северной Азии. Сам Н. С. Розов в 1957 г., осознавая значимость антропологической науки для комплексных исследований, писал, что «в Томском университете имеются все условия для подобных работ: традиции, кадры, материальная база. В настоящее время назрела необходимость облечь антропологические исследования в определенную форму путем организации Антропологической лаборатории при Томском университете с привлечением к работе специалистов смежных дисциплин (историков, географов, медиков)»[264].
Однако археологическое и антропологическое направления в первое послевоенное десятилетие в Томске не получило развития, поскольку профессора К. Э. Гриневич и А. П. Дульзон в конце 1940-х гг. попали под каток идеологических кампаний. К. Э. Гриневич вынужден был уехать из Томска, а А. П. Дульзон, до этого по совместительству преподававший в ТГУ, сосредоточился в ТомГПИ на вопросах лингвистики и не обращался к проблемам археологии и этнографии.
На протяжении 1920–1940-х гг. в Томске, несмотря на наличие в городе старейшего архива с его богатейшими дореволюционными фондами, так и не получили широкого развития исследования, связанные с изучением Томска, прилегающих к нему районов и вообще территории Западной Сибири в XVII–XIX вв. Исследования томских историков в предыдущие годы были в основном ориентированы на историко-партийную, революционную тематику, на историю Гражданской войны, отдельных предприятий, организаций и личностей XX в. Со второй половины 1940-х гг. в ТГУ в качестве самостоятельного выделяется направление по истории Сибири XVII в. (русский период ее истории – заселение и освоение). Со временем верхние хронологические рамки этого направления были пролонгированы вплоть до XIX в. Этой тематикой стала заниматься З. Я. Бояршинова (диссертация «Население Томского уезда в первой половине XVII в.» была защищена ею в Институте истории АН СССР в 1949 г.). Она вместе с другими сотрудниками, аспирантами и студентами кафедры истории СССР занималась изучением Томского уезда и развитием в нем земледелия в XVII в., историей основания Томска[265].