Не могли события, связанные с идеологическими кампаниями и с дискуссией по вопросам языкознания, не отразиться и на важнейшем направлении советской внутренней политики – на национальной политике. Все крупнейшие национальные субъекты Сибири (Бурят-Монгольская АССР, Тувинская АО и Хакасская АО), как уже отмечалось выше, к этому времени имели свои НИИ ЯЛИ, лишь в Горно-Алтайской АО он отсутствовал. Кампания начала 1950-х гг. стала катализатором к ускорению открытия в этом субъекте своего института. В учредительных документах своей целью институт имел «марксистско-ленинское изучение языка и письменности, литературы и устного народного творчества, истории, археологии, этнографии, искусства и просвещения алтайского народа»[345], что полностью отвечало идеологическим установкам того периода.
Дискуссия по вопросам языкознания привела к фактическому разгрому школы академика Н. Я. Марра и его «учения о языке». Ее положительными моментами были отказ от идеи классовости языка и обращение внимания к проблемам формирования наций и народностей. Следом за языковыми проблемами по инициативе И. В. Сталина были обсуждены вопросы политической экономии, поставлены вопросы характеристики современного капитализма, построения социализма и перехода к коммунизму. Итог дискуссии по политической экономии подвел сам И. В. Сталин, опубликовав в 1952 г. книгу «Экономические проблемы социализма в СССР»[346]. Она стала «эталонной» для историков при оценке тех или иных явлений советской истории: «Выход в свет классического труда И. В. Сталина “Экономические проблемы социализма в СССР” дал возможность нашей кафедре [кафедра истории ОмГПИ. –
Идеологические кампании и политический диктат проникал и в студенческую среду. Порой студенты сами для этого «давали повод» (хотя и очень не значительный). Разберем такую ситуацию на примере Томского университета рубежа 1940–1950-х гг.
В студенческой среде историко-филологического факультета ТГУ, как и по всей стране, существовала помимо общественной, т. е. официальной, формальной, также и неофициальная жизнь. Речь идет о неформальных молодежных студенческих организациях, которые возникали в некоторых университетах страны в первые послевоенные десятилетия. В основном такие организации создавались как объединения, ничем не опасные для советского режима, и носили культурную и досуговую направленности. И уж тем более не имели (и не могли иметь в тех условиях) какой-то политической направленности (как в годы оттепели).
К таким неформальным студенческим объединениям относилось созданное летом 1948 г. в санатории «Ключи» (под Томском) группой студентов ТГУ и Томского политехнического института «Лунное общество». Среди организаторов и членов этого общества было много студентов историко-филологического факультета ТГУ. Общество это имело чисто эстетические и развлекательные цели для студентов, интересующихся литературой, искусством и желавших иметь возможность встречаться для неформального общения. Студент первых послевоенных лет историко-филологического факультета Б. Г. Могильницкий, говоря об этом обществе, характеризовал его деятельность как «литературно-эротическое общество»[349], его члены предпринимали попытки создания «свободной, вольной жизни, которая выходила за рамки того регламента, того статуса, который был положен»[350].
Несмотря на его неофициальность и полулегальность, студенты все же написали для своего общества устав, разработали структуру и порядок приема новых членов с поручительством и кандидатским стажем[351] (по примеру комсомола). Председателем этого общества стал студент пятого курса политехнического института И. Мелещенко, его заместителем – студентка-пятикурсница историко-филологического факультета Э. Гюнтер. В это общество вошли также некоторые студенты медицинского и педагогического институтов Томска. Заседания и встречи членов общества проходили в различных местах: в университетской роще, студенческих общежитиях, даже в аудиториях. В общество входили некоторые молодые люди, имевшие высокое положение в молодежной и комсомольской среде: член ВКП(б), сталинская стипендиатка, член пленума Томского горкома ВЛКСМ Э. Сергеева, члены Кировского райкома ВЛКСМ старшекурсницы историко-филологического факультета ТГУ В. Касаткина и М. Тарасова и др.[352]
Общество просуществовало недолго. Вскоре деятельность их организации привлекли к себе внимание управления органов госбезопасности и было начато следствие по этому делу, однако обвинить их ни в антигосударственной, ни в антипартийной деятельности не удалось[353]. Участники этой группы отделались лишь строгими выговорами, и общество прекратило свое существование.
Вместе с подобными безобидными случаями на факультете в послевоенные годы случались и более серьезные дела. В конце 1940-х гг. на историко-филологическом факультете ТГУ было инициировано дело студента-историка Е. Чепыжного. Суть его заключалась в следующем. В дружеской беседе с комсоргом своей группы он как-то выразил сомнение в действительности тезиса о том, что русские всегда и во всем были первыми – в культуре, науке, социальной и политической сферах. Стоит напомнить, что все это происходило на фоне развернувшейся кампании по борьбе с космополитизмом. Комсорг, проявив бдительность, сразу же сообщил об том разговоре в органы госбезопасности, после чего у Е. Чепыжного начались серьезные проблемы. По результатам расследования его дела в УМГБ по Томской области и на партийном собрании университета студента хоть и не выгнали из вуза (что было исключительным для того времени случаем) но, правда, исключили из комсомола[354]. Он отделался, таким образом, достаточно легко.
В конце 1940-х – в первой половине 1950-х гг., по многочисленным воспоминаниям студентов и преподавателей того периода (до середины 1950-х гг., т. е. до XX съезда КПСС), у студентов-историков, особенно в среде бывших фронтовиков (фронтовиков в общем числе студентов было примерно половина от всего состава), обычным делом было публичное высказывание своего критического мнения по тому или иному вопросу внутренней или внешней политики советского правительства и международных отношений. Кроме того, бывшие фронтовики, являясь особой категорией студентов на факультете, позволяли себе в эти годы слушать запрещенные в СССР радиопередачи «Голоса Америки» и радио «Свобода», читать запрещенную литературу. Не проходило и года во второй половине 1940-х – начале 1950-х гг., как кого-либо из студентов-историков не арестовывали органы госбезопасности по обвинению в антисоветской агитации и пропаганде[355]. Разумеется, что эти обстоятельства порождали собой и трения в самом студенческом коллективе, создавали атмосферу недоверия и подозрительности друг к другу, провоцировали доносительство.
Студент историко-филологического факультета ТГУ послевоенных лет Д. М. Зольников вспоминал, что его коллеги студенты-историки А. Кропочкин и Ф. Ломов в общежитии и вне его любили поговорить «про политику». В своих разговорах они возмущались тяжелым положением народа, в первую очередь колхозников, видели причиной тому злоупотребления партийного и государственного аппарата, советских нуворишей, ими велись разговоры и о «богатой жизни в США». В итоге над ними состоялся суд, в результате которого А. Кропочкин был приговорен к 10 годам заключения, а Ф. Ломов к 8 годам[356]. Оба они были реабилитированы после смерти Сталина. Ф. Ломов в середине 1950-х гг. даже вернулся в Томск и продолжил обучение на историко-филологическом факультете.
Другим показательным примером свободомыслия на факультете во второй половине 1940-х гг. являлось то, что студенты довольно свободно в общежитиях устраивали неформальные дискуссии и споры по разным проблемным вопросам. Однажды они даже обсуждали тему, где ее лейтмотивом был вопрос «Где жизнь лучше, в США или в СССР?»[357].
Причину того, что репрессии на историко-филологическом факультете ТГУ в ходе идеологических кампаний не достигали размаха (как в среде сотрудников, так и в студенческой среде), нужно искать не только в том, что Томск находился вдалеке от столичных городов, но и в особом, бережном поведении руководства и профессорско-преподавательского состава факультета, поскольку они не давали обостряться конфликтным ситуациям. По этому поводу Б. Г. Могильницкий, студент исторического отделения 1946–1951 гг., говорил следующее: «Вообще надо отдать должное нашим факультетским отцам-основателям – очень достойно они себя вели в этой непростой ситуации»[358]. «Факультет не проявил собственной инициативы в борьбе с космополитизмом, – писал Б. Г. Могильницкий, – потому что во главе его стояли такие люди, как А. И. Данилов, А. П. Бородавкин и др. Я не знаю, можно ли их назвать либералами, но это были люди очень социально ответственными, социально разумными»[359].
В некоторых случаях свою лояльность в этом вопросе проявляли не только преподаватели и руководство ИФФ ТГУ, но и комсомольские и партийные органы. Так, на одном из заседаний парткома университета обсуждался вопрос о работе научно-студенческих обществ в современных условиях. В этой связи член парткома университета А. М. Лейкин задал тогда вопрос председателю научного студенческого общества факультета студенту Б. Могильницкому: «А как вы боретесь с космополитизмом?», на что тот ответил, что «нет у нас космополитизма». «Как нет? Везде есть, а у вас нет?!» – возразил А. М. Лейкин[360]. Но ситуацию удалось сгладить, и не случилось в то время на факультете в дальнейшем публичных процессов.
Ход идеологических кампаний не мог ограничиваться исключительно обсуждением на разных уровнях последних политико-идеологических установок или только осуждением работы того или иного сотрудника или членов коллектива. Требовался комплекс реальных действенных мер по проведению политико-идеологической работы среди научно-педагогических работников, в т. ч. историков, с целью формирования у них правильного представления по идеологическим вопросам и выработки неприятия ко всем формам проявления инакомыслия, низкопоклонства и космополитизма.
Партийные, комсомольские и профсоюзные организации, руководство (дирекции) вузов выстраивали свою работу так, чтобы перестроить идейно-теоретическое содержание всей учебно-воспитательной и научной работы в русле требуемых партией установок. Работа по идейно-политическому воспитанию коллективов проходила по следующим направлениям: работа и учеба сотрудников в городских вечерних университетах марксизма-ленинизма и в различных лекториях, организуемых городскими или региональными комитетами ВКП(б) – КПСС; индивидуальная работа над произведениями классиков марксизма-ленинизма (в т. ч. и самого Сталина); проведение для научных работников лекций по отдельным темам марксистско-ленинской теории и по особо актуальным политическим вопросам (например, «Космополитизм – идеология англо-американского империализма», «Проблема борьбы против буржуазного объективизма и космополитизма в области исторических и философских наук»[361]); проведение теоретических и методических конференций; обсуждение на кафедрах и факультетах материалов научных дискуссий, разворачивавшихся на страницах центральных изданий («Вопросы истории», «Большевик», «Литературная газета» и др.).
Организация и проведение методологических семинаров занимало особое место в политико-воспитательной работе среди историков, т. к. они фактически решали двуединую задачу – служили идейно-теоретическому воспитанию профессорско-преподавательского состава исторических кафедр и в то же время повышали их научно-теоретическую подготовку. На примере ТГУ мы видим, что в политико-воспитательной работе среди сотрудников и аспирантов ИФФ важное место отводилось методологическим семинарам. Для повышения идейно-теоретического и политического уровня преподавателей устраивались лекции по отдельным наиболее значимым проблемам марксистско-ленинской теории и по наиболее актуальным вопросам внутренней политики и международных отношений. Целью проведения таких лекций было также оказание помощи преподавателям всех отделений ИФФ ТГУ в разрешении проблем, встававших перед ними в их профессиональной деятельности. Преподаватели участвовали и как слушатели, и как докладчики в ежегодно проводимых теоретических конференциях университета. Парторганизация ТГУ считала эту форму идейно-теоретического роста ученых одной из главных и стремилась всячески развивать и улучшать работу методологических семинаров на основе обобщения опыта работы разных подразделений университета[362]. По сравнению с методсеминарами других факультетов, занятия на ИФФ ТГУ всегда отличались наибольшей активностью его участников. К тому же партийная организация факультета относилась к числу наиболее крупных факультетских парторганизаций университета[363]. Методсеминары ИФФ ТГУ часто посещались слушателями других факультетов и даже других вузов Томска, поскольку были очень популярны в среде городской интеллигенции и вызывали живой интерес у всех слушателей. В руководстве работой семинаров активное участие принимала кафедра основ марксизма-ленинизма. В первые послевоенные годы работы методсеминаров были подготовлены и заслушаны такие доклады, как «Марксистко-ленинское учение о семейном воспитании», «Ленин и Сталин о социалистическом реализме в литературе», «Методология археологии», «Исторический подход в ранних произведениях т. Сталина» и др. В конце 1940-х гг. на заседаниях обсуждались следующие доклады: «Марксистко-ленинское учение о языке», «Характеристика феодального способа производства в трудах классиков марксизма-ленинизма», «Против буржуазных влияний в советском литературоведении», «Марксистко-ленинская теория отражения» и т. д.[364] С начала 1950-х гг. на факультете вместе с методсеминарами стали широко проводиться теоретические конференции, дискуссии по научно-методологическим вопросам, обсуждение методологических проблем на кафедральных и межкафедральных заседаниях.
Политические и идеологические установки высших и центральных органов партийно-государственной власти и иные внешние факторы самым прямым образом влияли на содержание научно-образовательного процесса в сибирских вузах в целом и исторического сегмента в частности. Так, при составлении учебных планов и рабочих программ дисциплин, при чтении лекционных курсов, проведении семинарских занятий и реализации иных видов учебных занятий особое внимание акцентировалось на освещении исторического курса с правильных позиций марксистско-ленинской теории, показе приоритета русской науки, техники и искусства. В течение учебного года в процессе чтения лекционных курсов и проведения практических занятий проходил постоянный пересмотр преподавания отдельных тем в связи с пересмотром их на страницах советской исторической печати[365]. Например, в связи с многолетней дискуссией о периодизации истории СССР[366] при чтении курса истории СССР в НГПИ большое внимание стало уделяться экономическому развитию России в конце XVIII в. и первой половине XIX в. При этом было подчеркнуто, что кризис крепостничества начинается с 80-х гг. XVIII в.
В сложной историографической ситуации проходила одна из наиболее интереснейших дискуссий тех лет – о периодизации феодальной и капиталистической формаций, в центре которой оказался вопрос о критериях хронологических рамок внутри общественно-экономического строя.
Следуя указаниям журнала «Большевик», в 1951/52 учебном году было перестроено преподавание темы, посвященной войне 1812 г. В лекциях по истории СССР и новой истории и в практических занятиях большое внимание было обращено на полководческое искусство М. И. Кутузова, на решающее значение русской армии в разгроме Наполеона, в курсах «показано грабительское поведение французских войск в России»[367]. В связи с дискуссией в центральных изданиях по вопросу «о наименьшем зле»[368] в лекциях большое внимание было уделено прогрессивной роли Российской империи в отношении Кавказа, Средней Азии и других национальных окраин.
Изменения в идеологических установках в сторону усиления патриотизма и критики иностранных теорий и концепций влекли за собой соответствующие изменения и в научной сфере (например, критика норманнской теории происхождения русского государства). Сибирские историки включились в обсуждение (и, соответственно, перестройку материала и хода учебного процесса)[369] итогов и материалов развернувшейся в 1946 г. на страницах журнала «Вопросы истории» дискуссии об образовании Московского государства[370]. Важнейшей проблемой, исследуемой во второй половине 1940-х – середине 1950-х гг., был процесс образования и развития Русского централизованного государства.