– Я Капитан. Слышу вас нормально.

– Командир! Ты жив! А я тут совсем извелся. Вроде бы видели, как ты тонул, а символ веры активизирован. Ну слава богу. А я уж было решил – отыгрался.

– Да нет. Моя линия жизни поворачивает с ладони и по указательному пальцу вьется вверх.

– Все шутишь? Это хорошо. Значит, совсем живой. Ты где?

– Не знаю. Сейчас посмотрю.

Я открыл глаза. Реторты, колбы, непременный перегонный куб с непременным же черепом на нем. Какое-то нагромождение непонятных мне посудин, толстенные рукописные фолианты, усеянные закладками, как демонстрация борцов за права – плакатами, чучело совы, свитки пергамента, покрытые кабалограммами, – таким предстал мир перед моим еще затуманенным взором.

Маг наклонился надо мной, едва не касаясь бородой моего лица.

– Инельмо! Старина! – прошептал я, пытаясь улыбнуться. – Веришь ли, я скучал без тебя!

Улыбка вышла кривоватой.

– Я рад, что вы живы, господин рыцарь. У вас удивительно крепкий и здоровый организм. Считайте, что он подарил вам вторую жизнь. Однако, похоже, вы совсем не дорожите ею.

– Напротив, мой славный маг, если бы я не дорожил ею, то давно бы уже возносился к небесам смрадным дымом, а не лежал здесь и не беседовал с тобой. Впрочем, я так понимаю, что огонь и дым мне еще предстоят. Сколько времени его высочество дал мне на излечение в этот раз?

– Герцог не знает, что вы здесь.

Глаза мои широко открылись и медленно поползли на лоб. Я переставал что-либо понимать.

– Ты хочешь сказать…

– Его высочество полагает, что вы погибли в реке, и чрезвычайно этим раздосадован.

«Что за бред! Движение Сопротивления, народные мстители, магическое подполье, „Молодая Германия“. Я сплю и грежу!»

– Маг, один из нас, безусловно, сошел с ума. И мне почему-то кажется, что это не я.

Инельмо рассмеялся своим мелким дробным смехом:

– Я спас вас, господин рыцарь, вовсе не для того, чтобы снова обречь на казнь.

– Для чего же еще? Неужели из досужего человеколюбия?