Перевод выполнен по изданию: Nissen 1938. S. 351–376. Как считают Е. Миони[283] и Д. Читги[284], новеллы данного собрания с достаточной долей вероятности могут быть атрибутированы Иоанну Мосху.

[ ] вставки переводчика

* указание на комментируемое место

1. В начале правления царя и благочестивейшего кесаря Тиберия мы пришли в Оазис, что расположен на запад от Верхней Фиваиды, в пустыню, в которой заключено слово Нестория, хулившего Всесвятую Марию и истинно из нее воплотившееся и рожденное превечное Божие Слово*, и за нее изгнанного в пределы Востока. Когда содействием архонтов, мудрствующих как и он, было послано ему от царя призывающее письмо, прежде чем возлечь на одр войдя глубокой ночью в отхожее место, говорят, что он сказал так, насколько слышали стоящие снаружи: «Показал я тебе, Мария, что человека родила ты, а не Бога». И они, услышав это, разошлись по своим делам. Ибо было им заповедано никому не позволять прикасаться к его убежищу, пока он не позовет изнутри. И тотчас, когда еще хула была на нечистых устах его, ангел гнева, посланный от Бога, поразил его, сидящего в отхожем месте, и оттого расселось чрево его*, — достойную понес мзду окаянный за свое злосоветие и хулу.

А под утро является несущий письмо от царя, спеша и говоря, что ему даны пределы срока и он не может ждать. И в то время как Несторий, по данному им распоряжению, не звал, принуждаемые возмущенным чиновником, вошли в дом и подошли к келье, в которой он обычно спал, и, постучав, не получили ответа. Когда же не смогли войти из-за внутренних засовов, сняв дверь с петель, вошли. И не найдя его, ушли, ища его в отхожем месте, и нашли его сидящим и испустившим дух. И спрашивали служащих ему, не под влиянием ли чего-либо особенного претерпел он это, и они отвечали, говоря, что «поздно вечером, очень веселый и радостный, отпустил нас и, заперев двери, как вы их нашли, зашел в отхожее место, и когда сел он, мы, проходя мимо каждый в свое место для отдыха, слышали, как он разговаривал сам с собой и говорил: "Показал я тебе, Мария, что тот, кого ты родила, — человек, а не Бог"».

Тогда все слышавшие узнали то, что сего ради понес ту ужасную смерть, дабы на нем исполнился глас пророка Иеремии: Горе мужу сему, не оплачут его: о господине, ни рекут: увы мне, брате и увы мне, господине. Погребением ослим погребется, сопричтенный, извержен будет вне врат Иерусалима[285]. И таков конец нечестивого Нестория, узревшего здесь преддверие грядущей принять его вечной и внешней тьмы, — достойную за свое злосоветие и хулу понес кару, окаянный.

2. Брат, отрекшись от мира, раздал свое имущество, удержав один хороший земельный участок. А некий знатный мирянин захотел его получить, и часто просил его продать землю или обменять ее, но тот не уступал ни в чем. И случилось мирянину получить власть над той провинцией, и он принуждал монаха отступиться от земли, угрожая ему всячески и угоняя его скот, ради его земли. И брат, поскольку видел многое принуждение, не находя, как умолить начальника, отправился к одному старцу молчальнику, бывшему в тех местах, добродетельному и прославленному. И приходил к нему брат часто, старец же бросал в него чем-нибудь и отсылал в его келью. И вновь, поскольку видел, что начальник упорно требует взять село, пошел к старцу и говорит ему: «Ради Господа, помоги мне и напиши ему, или пошли кого-нибудь к нему». И поскольку он настаивал, докучая ему, пишет старец послание этому начальнику, содержащее следующее: «Монашествующий монашествует, дабы не иметь чего-либо, чрез что мог бы быть обижен. Если же имеет, пусть будет обижен: ибо не монашествует». И подписав, дал брату отнести послание начальнику; силы же слов не ведал брат. И он пошел и отдал письмо начальнику. Тот же, приняв со многим почтением и облобызав, развернул и прочел. И спросил брата, говоря: «Знаешь, что написано?» Тот же говорит ему: «Чтобы ты уступил землю». И удивился начальник добродетели старца, и уступил землю. Подивимся же и мы на этом благости Божией и естеству добродетели, ибо в том, что написал старец, не содержалось ни оскорбления, ни наказания, и тому подивимся, как умолило это письмо начальника сжалиться над его просителем.

3. Пришли как-то философы к некоему старцу*, и после того, как сотворили молитву, он продолжал молчать и плести веревку, ничего не отвечая. И просили его, говоря: «Скажи нам слово, авва». Он же молчал. Говорят ему: «Ради этого пришли, чтобы услышать слово от тебя и получить пользу». Говорит им старец: «Вы расточили свое имущество, чтобы научиться говорить. Я же оставил мир, чтобы научиться молчать». Они же, услышав, удивились и ушли, получив пользу.

4. Рассказывал некто из отцов, что в Фессалониках был монастырь дев. И одна из них по действию врага была борима помыслом выйти из монастыря. А выйдя, впала в блуд от беса, посмеявшегося над ней за ее выход. И пав, провела весьма много времени в этом падении. И затем раскаявшись, при содействии благого Бога, пришла в покаяние. И придя в свою киновию для покаяния, пав пред воротами монастыря, скончалась. И была открыта некоему из святых епископов смерть ее, и он видел святых ангелов, пришедших принять ее душу, и бесов, за ними следующих, и наблюдал беседу, которая между ними происходила; и святые ангелы говорили, что «в покаянии пришла», а бесы говорили, что «нам работает столько времени, и она наша». И когда они долгое время уже разговаривали, сказали запинатели благого — бесы, что «не успела войти в свой монастырь. Как же вы говорите, что она покаялась?» И в ответ святые ангелы сказали, что «поскольку видел Бог ее намерение, настолько склонившееся, принято ее покаяние. И покаяния сама она была госпожа, ради цели, которую поставила. Жизни же [господин] — всех Владыка и Господь». Пристыженные этим, удалились бесы. Видевший же откровение святой епископ рассказывал это неким, от которых услышав, и мы возвестили вам. Итак, зная это, братья, усилимся не предаваться помыслам ни в каком грехе, но будем противоречить и бороться, особенно же о том, чтобы выйти из своего монастыря — чтобы, подобно не имеющим основательного знания, не впасть в ловушки и сети врага нашего.

5. Говорил некто из отцов: «Будучи в Александрии, вошел в часовню* помолиться и вижу некую боголюбивую жену, одетую подобно вдове, имевшую при себе отроков и отроковиц. И так говорила она к святому мученику: "Ты оставил меня, Господи, помилуй меня, человеколюбивый Владыка", так что я от ее криков и слез оставил свою молитву и внимательно смотрел на нее, поскольку я был сильно тронут ее слезами и криками. Я же более всего полагал, что она вдова и некто [ей] досаждает, и поскольку имел знакомство с членом августейшего совета, то ждал, пока она не окончит свою молитву. И подозвав одного из ее отроков, сказал: "Позови мне твою госпожу". И когда она приблизилась ко мне, то сказал ей, что думал. Она же снова возопила, плача и говоря: "Не знаешь, отче, что со мной? Оставил меня Бог и не призирает на меня. Ибо сегодня три года как ни я не болела, ни дитя мое, ни слуга мой, никто из дома моего. И думаю я, что Бог отвратился от меня за грехи мои. Поэтому плачу, дабы призрел на меня Бог по милости своей вскорости". Я же, удивившись любомудрой ее душе и помолившись о ней, удалился, славя Бога».

6. Говорил некто христолюбивый: «Пришли мы в киновию святого старца в Фиваиде, и когда достигли монастыря, огромные пастушеские псы сердито залаяли на стенах. Я же, испугавшись, хотел сойти с коня, но мои спутники, знавшие по опыту лай этих собак, сказали: "Не сходи, господин. Ибо псы имеют от аввы заповедь не сходить со стены". Когда же мы вошли в монастырь и испросили молитвы отцов, нас увели на колодец во время псалмопения. И стоял верблюд, поднимающий воду, и не двигался. Когда же мы спросили, почему не наклоняется верблюд, нам отвечали: "Наш авва наказал ему, чтобы во время псалмопения, после била, не наклонялся, пока не будет отпуста в церкви. Ибо некогда во время псалмопения из-за шума приспособления* колодезник не услышал била и не пришел в церковь. И авва, пришед к колодцу, говорит колодезнику: "Почто не пришел в церковь вовремя?" Тот же говорит: "Прости меня, отче, ибо не дал мне услышать било шум приспособления". Тогда, встав, авва наказал верблюду, подымающему воду: "Благословен Господь, чтобы, когда било зовет в церковь, никак не шелохнулся, пока не будет отпуста". И сохранил верблюд заповедь. Если же и другой какой-нибудь верблюд впрягается в приспособление, соблюдает ту же заповедь". И услышав, мы прославили Бога».

7. Был некий Павел в Фиваиде, который следовал святой кафолической Церкви Божией день и ночь. И знакомые его, трудившиеся вместе с ним, говорят ему: «Anna[286] Павле, ни детей не имеешь, ни жены не хочешь иметь. Почему не станешь монахом?» Говорит он им: «Хорошо говорите, послушаюсь, стану монахом». И ушел, и оставался один в келье, в подвиге и прочих трудах проводя время. А был он нравом бесхитростен. Лукавый бес, видя, что он таков, явился ему в виде ангела, предлагая различные видения и дурача его. Когда узнал бес, что он ему послушен, говорит ему: «Христу понравился твой образ жизни, и Он придет к тебе завтра даровать тебе дары. Ты же, выйдя из своей кельи поклонись Ему и, получив дары, войдешь в свою келью». И когда тот вышел на следующий день из своей кельи, видит сонм как бы ангелов со светильниками и огненный круг, и в середине круга кого-то изобразившегося, как он думал — Христа. И когда он преклонил колени, чтобы поклониться, тотчас кисть руки дала ему пощечину и оттолкнула его в другую сторону, чтобы он не поклонился. И упав на землю, он смотрел, но более не видел несущих светильники под огненным кругом. Тогда, уразумев бесовское посмеяние, вернулся в свое место, проплакав двое суток и говоря перед Богом: «Увы грешному. Согрешил. Погубил всю мою жизнь и что делать, не знаю». Услышав же, что некий отшельник был в Верхней Фиваиде с давнего времени, живущий один в поле, захотел пойти и изложить происшедшее с ним. И когда приблизился к месту того старца, бросился на живот на пол, припадая к нему и говоря: «Согрешил, прости меня и помолись за меня». Старец же закричал ему: «Не ушел оттуда, посмешище бесам? Не приближайся сюда!» И тому подобное говорил ему со строгостью. Он же оставался лежать на полу и плакать. И пожалев его, святой позвал его и говорит ему: «Если идешь узнать какое-либо искусство, не знаешь ли, что надо идти к мастеру и узнать об этом искусстве? Ты же ушел к самому себе, живя один и никому не сообщая о себе. И если бы Бог не помог тебе и десница святого ангела, тогда, если бы поклонился, давно бы лишился своего ума и тебя бы водил и по городам как одного из бесноватых. Но впредь благодари Бога, помогшего тебе. И ступай-ка в киновию». И взял его святой в одну из киновий Фиваиды и передал его авве, говоря: «Дай ему кухню на восемь лет, чтобы поработал заповеди Христовой и послужил братьям». Сказал и авве Павлу, что «спустя семь лет приду и поговорю с тобой».