— Зачем же тогда ультра украли Жака?..

— Ты просто дура! — сказал Эдмон. — Ультра никого не боятся… Все боятся их!..

— Зачем же они украли Жака? — упрямо повторила Мадлен.

— Наверно, затем, чтобы Шантелье перестал совать нос в их дела!.. Так думает папа.

Они подошли к большому, ярко освещенному дому. Около входа стояли дежурные. Входившие предъявляли им свои партийные билеты.

Мадлен остановилась, но Эдмон заторопил ее.

— Пойдем домой, Мадлен!.. Уже поздно!..

Мимо них прошли двое. Доставая на ходу из внутреннего кармана пиджака партийный билет, высокий, худощавый человек сказал низенькому толстяку с большим покатым лбом:

— Я уверен, что Шантелье выступит!.. Вот увидишь, будет по-моему!..

Толстяк пожал плечами и что-то ответил, но Мадлен не услышала его ответа.

Мимо проехали черные закрытые машины, за углом они остановились. Распахнулись задние дверцы, и на мостовую выскочили полицейские. Разделившись на группы, они встали по углам улиц, прилегающих к тому зданию, куда стекались люди. Несколько полицейских остановились на другой стороне улицы, против входа в здание.

Они не вмешивались в происходящее, но само их присутствие настораживало, вселяло тревогу.

Очевидно, собрание уже началось. В здание теперь почти никто не входил. Дежурные переглядывались с полицейскими. Казалось, между двумя враждующими лагерями установилось молчаливое перемирие.

Вдруг к подъезду подъехало такси, несколько опоздавших выскочили из машины и устремились к дверям. В тот же момент Мадлен увидела за рулем отца.

— Папа! — крикнула она и бросилась к машине.

Густав резко затормозил.

— Ты что тут делаешь, Мартышка?!. — удивленно спросил он, но, увидев в ее руках кружку, все понял. — Садись быстрей в машину! И ты, Эдмон, тоже!.. Я вас подвезу!..

Мадлен протянула ему кружку.

— Положи! — сказала она.

— Как? Попрошайничать у отца? — усмехнулся Густав, вытащил несколько мелких монет и опустил в кружку.