Окончательно проснулся он во втором часу ночи. Нежно позванивали колокольчики радиомаяка. Светил запасный фонарь. Катя сладко спала. Ни Виктора, ни Вана не было.

Охваченный тревогой, Тима решил идти на поиски. Мало ли что могло с ними случиться? Услужливое воображение рисовало ему одну картину мрачнее другой: то он представлял себе, что погасли фонари и двое блуждают в темноте, а то еще хуже — что-нибудь заело в кислородном баллоне, и они задыхаются.

Тима наскоро набросал записку Кате, чтобы она не беспокоилась, если проснется. А сам, быстро натянув костюм, зажег фонарь и вышел из воздушной клетки.

Он уже был в черешке листа, когда почувствовал, что его качает. «Что такое? Кажется… У страха глаза велики», — решил он и пошел дальше. Но качка усиливалась. К тому времени, когда он добрался до ветки, его уже просто бросало из стороны в сторону. «Надо скорее возвращаться за Катей, — думал он. — Но как быть с теми двумя? Хоть пополам разорвись!»

В этот момент, к радости своей, он заметил вдали огоньки. «Ух, точно гора с плеч! — обрадовался он. — Теперь уже немедля — назад!»

Катю он застал испуганной, бледной. Она уже была в костюме, держала шлем в руке и с нетерпением поджидала товарищей. Записка Тимы озадачила ее. Куда и зачем отправились Ван и Виктор? Почему Тима должен был идти за ними?

А лист между тем так и ходил ходуном.

Когда Катя увидела вдали огонек, она схватила маленький фонарик, оставленный Тимой, и замахала им: мол, вижу вас, идите скорей!

Появился один Тима.

— Где же остальные? — тревожно спросила Катя.

— Там, в ветке. Помоги убрать радиомаяк. Скорей!

— Почему качает?

— Ветер. Надо поскорей убираться отсюда.

Им пришлось не столько идти, сколько плыть через клетки, не пользуясь сосудами.

Катя старалась держаться рядом с Тимой, но это было трудно. Их так и бросало из стороны в сторону.

Тима попробовал было держать Катю за руку, но тогда неудобно стало плыть.

У Кати закружилась голова, ее подташнивало, как во время качки на корабле. Но девочка стискивала зубы и плыла следом за Тимой как могла быстро.

— Держишься? — изредка оборачивался к ней Тима.

— Держусь!

— Еще немного, Катюша, потерпи!