– Само собой, – согласился я. – Мне сказали при вызове.

– Ага… А кто будет за вами сиденья вытирать, тебе не сказали? Такой пар валит, аж стекло запотело.

Он раздраженно мазанул пальцами по зеркалу.

– Не парься, командир, – сказал я. – Мы тебя не обидим, обещаю. Останови вон там, у торгового центра.

Я дал ему сотню, что было примерно втрое больше положенного, но это, похоже, обозлило таксиста еще больше. Вырвав купюру, он газанул, явно намеренно плеснув на нас волну грязи из-под колес.

– Злоба, – задумчиво проговорил Найт, глядя вслед отъехавшей машине. – Злоба, злоба, злоба… За что их жалеть, Программер? Кому они нужны там, в Хайме, эти злобные тараканы?

– Пошли, – поторопил его я. – Мы и так спалили уже полтора часа. Надо спешить, пока они всё не перекрыли…

Я хорошо представлял себе возможности Шварца, поэтому мы сменили все, что могли, включая кейс, который уступил свое место рюкзачку. На приобретение нового облика ушло еще полчаса, но зато можно было не сомневаться, что, выйдя из одежных магазинов, мы намного меньше соответствовали тому описанию, которое Шварц, несомненно, еще получит от нашего неприветливого таксиста. Уходя, я сказал Постуму, что направляюсь в аэропорт, но уже тогда не собирался этого делать, ведь именно там прежде всего и размещают засады. От торгового центра мы перемещались только на автобусах – сначала городских, а затем дальнего следования. Для пущей уверенности мы проигнорировали два ближайших аэродрома и воспользовались лишь третьим, дабы отлететь на более-менее безопасное расстояние.

Безопасное? Нет, я не строил иллюзий. Мы были двумя беглецами, которые отчаянно пытались выиграть время у ополчившегося на нас наружного мира-охотника. Еще час, еще день, два, три… Мы знали, что он все равно поймает нас, рано или поздно – ведь мы закладывали свои заячьи петли по его территории. Здесь были его угодья, его пастбища, кладбища, капища. Здесь бродили его охотники, его соглядатаи, его палачи, верные прислужники Главного Охотника – смерти. И смерть тоже понимала, что непременно наложит на нас свою мощную лапу, вопрос лишь – когда.

Но именно в этом и заключался единственный смысл нашего бегства: успеть. Ведь мы бежали не от… а к… Не от смерти, а к бессмертию. А потому мы делали все, чтобы усыпить бдительность охотников: пускай они не торопятся, пусть будут совершенно уверены в своем окончательном успехе. Пусть накануне подольше просидят за столом, отмечая грядущую победу, пусть выспятся всласть, пусть подольше снаряжаются, зевая и дыша вчерашним перегаром, пусть выходят вразвалку, не спеша, пусть почаще останавливаются послюнить пальцы, определяя направление ветра. Пусть наша истинная цель останется скрытой как можно дольше, пусть они встрепенутся лишь тогда, когда будет уже поздно трубить в рог, созывая действительно большую облаву, во всеоружии ее смертоносных стволов, гончих стай, капканов и ловушек.

Мы боялись не смерти, нет; мы боялись, что она настигнет нас в полушаге от бессмертия. Мы изо всех сил маскировались под своих в ее страшном лесу. Мы были поразительно похожи на ее слуг, дремлющих на скамьях автовокзалов, бегущих за вонючей приманкой, грызущих друг друга в очередях за право встать в другую очередь, ведущую в третью, четвертую, десятую… – очередную. Мы ловили на себе их равнодушные, любопытные, злобные, просительные взгляды и старались отвечать тем же. Потные и суетливые, они либо просили, либо брали без спросу, но всегда что-то тащили к себе, под себя, для себя; наверно, поэтому пальцы их стариков были такими скрюченными.

Это казалось непостижимым: ведь напоследок они подтаскивали к себе смерть, и туда же – к смерти – вели, в конечном счете, все их вожделенные очереди. Зачем так отчаянно драться за то, чтобы передвинуться поближе к гибели, зачем с таким остервенением цепляться за цепь, чье последнее звено – пропасть? Стараясь не выдать себя неосторожным движением, мы тихо ступали по их заплеванным полам, где незримыми слоями лежали бесчисленные отпечатки ног умерших; умершие сидели на каждом стуле, подпирали каждую стену, жадно хватали воздух, выдыхаемый пока еще живыми; мы шли сквозь тени мертвецов, как сквозь мертвую глухую воду, шли, раздвигая грудью их душное, завистливое, злобное небытие.

При любой возможности я доставал ноутбук и углублялся в работу, полагаясь во всем остальном на Найта: он заботился о еде, о билетах, о местах в автобусах и поездах, он же охранял меня и от бродивших вокруг живых и мертвых мертвецов. До цели оставалось совсем немного; я чувствовал, как близкое бессмертие пощипывает мои пальцы на клавишах компьютера. Конечно, я и не думал отправляться на одну из своих квартир: скорее всего, Шварц уже вычислил их по моим прежним телефонным звонкам и заказам. Начиная со вторых суток побега, мы с Найтом отказались от самолетов и гостиниц и теперь жили в постоянном движении, на вокзалах, в автобусах и поездах.

И за все это время мы ни разу – ни разу! – не упомянули снаружистку Постума, которая осталась прикрывать наше отступление, как смертница, прикованная к пулемету. Наверно, можно было сделать относительно безопасный звонок на ее мобильник – просто чтобы понять, что происходит. Но я говорил себе, что Найт не одобрит подобного легкомыслия. Он и вправду ни за что не одобрил бы, но всё же… всё же… в этом постыдном самооправдании было куда больше трусости, чем правды.

Мои сомнения разрешились неожиданным образом. Наш единственный компьютер использовался исключительно для работы, что начисто лишало Найта возможности войти в Хайм и пообщаться с Постумом и Трай. В принципе, можно было бы купить еще один ноутбук, но я не хотел тратить времени на укрепление его защиты, а выход в интернет с обычного компа представлял собой слишком большой риск. Я не сомневался, что Шварц только и ждет, когда мы совершим подобную ошибку. Найт не жаловался, но исподтишка поглядывал на экран с таким несчастным видом, что я в конце концов не выдержал и решил уступить ему ноутбук на десять минут. Он явно обрадовался, хотя и стал сначала отказываться для проформы:

– Тебе нужно работать, каждая минута на счету…

– Ничего, – успокоил его я. – Десять минут погоды не сделают. И потом, мне тоже интересно, как они там. Давай, не теряй времени.

Мы сидели на выщербленной деревянной скамье в дальнем закутке какого-то очередного автовокзала. Найт трепетно возложил компьютер на колени, подключился к системе и перенял управление собой у клона-заместителя. Мы по-братски поделили наушники – один ему, другой мне – так что я хорошо расслышал крики радости, которыми его встретили Постум и Трай. Они жаждали новостей. Где мы сейчас? Как продвигается новая версия? Скоро ли Программер запустит своего двойника-клона, чтобы присоединиться к ним? Конечно, мы не могли ответить ни на один из этих вопросов, но последний – относительно моего клона – по-настоящему согрел мне сердце. Они действительно видели во мне близкого человека, члена семьи.

Когда Найт, взглянув на часы, стал прощаться, Постум вдруг остановил его:

– Подожди. Есть еще кое-что.