– Сама знаешь.
О да. Я изо всех сил оттягивала момент возвращения в Хайм. Но почему? Ведь Хайм давно уже стал моим главным миром, где я проводила почти всё свое свободное время. Что изменилось?
– Ты еще спрашиваешь… – скривилось зеркало.
– Твое место занято, милочка. Теперь Постум прекрасно обходится без тебя.
Да, всё так. Я медленно спустилась в гостиную, к экранам Хайма, на одном из которых оживленно беседовали Трай, Найт и Постум – вся семья в полном составе. Звук был выключен, но, вне всякого сомнения, Постум произносил ровно те же слова, которыми наделила бы его я, если бы сейчас вошла в систему и переняла бразды правления у своего клона. Если вдуматься, то это было уму непостижимо: я слоняюсь по осажденному дому, спуская воду в сливных бачках, снаружистка Найта пытается уйти от преследования, оператор Трай и вовсе мертв, а наши хаймовские двойники в то же самое время мирно попивают чай на веранде своей загородной виллы!
Неужели я хотела именно такого результата?
Превратиться если не в прислугу, то в некий вспомогательный придаток, вся роль которого сводится к тому, чтобы включать-выключать свет на кухне… А что если я не согласна? Что если я сейчас же открою входную дверь и выскочу наружу прямиком к черному шевроле: спасите меня, люди! Спасите! Я с вами, я своя, из плоти и крови! В погоню, люди, в погоню!
Ну и что дальше? Разве мне станет лучше, если они схватят Программера и подчинят себе Хайм или даже уничтожат его? Кем я буду без Хайма? Глупой девушкой-фотографом, которая делает вид, что сражается со смертью, а на самом деле прислуживает ей? Да, именно так. Не стоит себя обманывать, детка: снаружисты всегда не более чем прислуга. Мир принадлежит вечным господам – таким, как смерть, а теперь, возможно, еще и Хайм. Выбор заключается не в том, прислуживать или нет, а в том, кому прислуживать. Неужели я выберу смерть? Вот уж нет… Я прибавила звука и стала Постумом.
В десятом часу принесли продукты из супермаркета. Я открыл, взял пакет и расписался в планшете посыльного. Субурбан стоял на том же месте; рядом, опершись на машину плечом и старательно глядя мимо меня, покуривал крепкий мужчина в куртке. Как долго они еще будут выжидать? Я вернулся в гостиную и в Хайм.
Не знаю, как в чем-то другом, но в этой своей части план Программера сработал превосходно: они ворвались в дом лишь на рассвете следующего дня. Звонить не стали, просто выломали дверь. Правда, она оказалась очень крепкой и поддалась не сразу, так что мне хватило времени на то, чтобы вырубить стойку.
16. Программер
Понятия не имею, зачем прежние владельцы прорыли этот пятидесятиметровый туннель в подвал дома, выходящего на параллельную улицу. Застройка в подобных спальных районах всегда тесна; участки размечены бок о бок, спина к спине. Чтобы перейти с одного на другой, вовсе необязательно двигаться под землей – достаточно пересечь задний двор и открыть калитку. Но, наверно, обитателей этих двух домов не устраивало любопытство соседей сбоку. А может, кто-то здесь занимался не вполне законным бизнесом и заранее приготовил себе путь к отступлению. Так или иначе, к моменту моего вселения туннель уже перестал быть тайной – во всяком случае, для агента по недвижимости, который и поставил меня в известность о его существовании. Цены на здешнее жилье добрались в то время до самого дна и сожалели о невозможности упасть еще ниже. У меня же денег куры не клевали, так что, недолго думая, я купил оба участка. И вот – пригодилось.
До этого момента я прошел здесь ровно один раз – при покупке, в сопровождении риэлтора. Тогда туннель выглядел довольно обыденным, хотя и низковатым коридором с цементным полом и стенами, облицованными древесными панелями. Но, как видно, даже тайные подземные ходы нуждаются в постоянной заботе, а я в этом смысле – никудышный хозяин. Прошедшие со времени покупки годы привели туннель в состояние крайней запущенности. Освещение не работало, панели расползлись от сырости и протечек, вода под ногами доходила до щиколоток. Возвращаться за фонарем не хотелось, и мы продвигались вперед в полной темноте, словно спускались в ад. Из рая нашего теплого и светлого убежища – в слякотную темь наружного мира.
Я передал кейс Найту и шел первым, выставив перед собой обе руки, чтобы не наткнуться лбом на сломанную панель или упавшую балку. Мой верный спутник молча пыхтел следом.
– Пятьдесят метров, Найт, сто шагов, невелика дорога, – с фальшивой бодростью повторял я, молясь про себя лишь о том, чтобы туннель не оказался в итоге заваленным до непроходимости.
Но вот впереди забрезжил свет, уклон забрал вверх; проделав еще несколько метров, мы выбрались в подвал, а из него по лестнице – в пыльную гостиную, и дальше – к входной двери, и еще дальше – на улицу.
– Я уж думал, это никогда не кончится, – сказал Найт.
– Все только начинается, дружище, – заверил его я. – Все только начинается…
От соседней, перекрытой субурбаном, улицы нас отделяли лишь два ряда не вплотную стоящих домов и живые изгороди, полупрозрачные по причине зимнего времени. Поэтому нас вполне могли заметить по дороге к шоссе. Тем не менее я решил, что безопаснее идти по тротуару, а не ломиться напрямик через чужие участки: тут и там они еще оставались обитаемыми, и какой-нибудь бдительный хозяин вполне мог вызвать полицию, то есть тех же людей Шварца, которые наверняка слушали служебную волну. Вызов такси тоже не прошел бы незамеченным; пеший переход оставался нашим единственным, хотя и тоже небезопасным путем к спасению.
– Три сотни метров, Найт. Если уж мы прошли их с мертвецом на плечах…