И ударил жену в живот, коленом в лицо, локтем по спине. Потом перешагнул, вышел, начал топать.

Я покрепче сжал табельный пистолет. Но успокоился, отпустил его. Хотя стоит признать, что ручка влекла меня.

Каждая капсула смерти звала меня, они хотели, чтобы я всадил их в его пьяную голову. Чтобы пролилась кровь и хмель. Чтобы эту пыльцу в себя впитал шмель.

Крепче сжимаю свои грубые кулаки.

Бью не грушу, а эту топающую тварь. В подъезде сыро и темно, где-то ползают тараканы – маленькие и большие. Кому-то пришёл счёт, а кому-то почта, а кто-то получил письмо от приставов. Ещё чуть-чуть, потом уже в дело пойдёт его почка.

Хватаю мудака (от него воняет) и бросаю его в сторону окна.

Там стоит старое кресло, припаяна к стене ржавая батарея, на подоконнике чёрная икона с Богородицей. От окна веет холодом, но кричит не роженица, а мой противник.

Град ударов хлещет его по лицу.

Льётся кровь.

Прихожу.

Снова я – это я. И снова я в квартире 45, где можно разгуляться. Тут больше никто не живёт. Хозяйка квартиры лежала мёртвая на кровати. Кто-то зарезал её, а потом попировал на костях и мусоре. Стрёмная хата, никто тут не мыслил в категориях энтропии и порядка, только женское тело освящало бардак этот.

Это нужно как-то расследовать. Мне нравилось думать, что я единственный в Астрахани менталист. Или алиенист. Скажу проще (но один раз, учись уже думать) – я специалист по поведению человека. Бихевиорист. Но и не только, граней у меня много. Больше, чем у тебя, побольше, чем у убитой тёлки. Я сотрудник следственного комитета, у меня самый большой процент раскрытых дел.

Если я чую кровь, то я обязательно выйду на открытую рану. Кровь пульсирует, стекает из этой раны, а я вставляю туда свои пальцы, делаю больнее. Я всегда делаю больно преступникам.

Мне интересно то, как они устроены. Интересен их визг. Крики их услада для ушей моих. Скорбные рожи их сладкий мёд для губ моих.

Полномочия можно превышать.

Я вдыхаю аромат женских вещей. Жаль-жаль, больше дама их не наденет. Нюхаю её трусы. Провожу пальцами по рюшечкам лифчика. Подушечки пальцев чувствуют шершавость. Хм, так было и внутри неё? Проверить не смог, слишком много людей. Каждый из них рохля. Каждый жуёт сопли. А я вживаюсь.

Становлюсь убийцей, чувствую себя жертвой, иду по следу.

Эта квартира для меня не просто поле боя, тут у меня сцена. И я веду своё представление. Закрываю глаза, вижу всё, во всех деталях.

Она впустила его внутрь. В себя или в квартиру?

Они пили дешёвое пиво и вино. Цель – упиться вусмерть.