Учитель приставил палец к вспотевшему, морщинистому лбу дворника.

— И что теперь? Стрелять?

— Да, да… — шептал старик. — Как будто выстрелите. И скажите одну фразу. Скажите: «Гори огнем».

Учитель вздохнул, выстрелил пальцем в голову дворнику и сказал четко, уверенно, таким знакомым голосом:

— Гори огнем.

Новорожденный просыпается в открытом обугленном гробу, и в ноздри бьет запах дыма, и своды старого храма разрисованы адскими фресками с круговертью огня и реками крови; и сквозь огромную дыру вместо купола сияет ярко-алое небо.

Новорожденный с трудом приподнимает голову и смотрит на свое грязное голое тело; хватается за края гроба, ломаются сгнившие доски, и он падает на холодный пол.

Он ошеломленно смотрит по сторонам, оглядывает страшные выцветшие фрески, на которых драконы пожирают людей, толпятся грешники в черных колодцах, жгут их факелами рогатые черти, пилят на части, пожирают, отрывают головы.

Тело его начинает содрогаться спазмами тошноты.

И тошнит его прямо на пол белым червем; вот он ползет от Новорожденного, увеличиваясь в размерах, растет и ползет, а потом взбирается на амвон, обвивает его целиком, и звучит его голос, будто не он говорит, а вся церковь своими стенами.

— Ты знаешь, как тебя зовут?

— Новорожденный.

— Ты человек?

— Я не знаю, что это такое.

— Ты помнишь, кем был?

— Я всегда был Новорожденным.

— Может, ты был кем-то еще?

— Нет.

— Вспоминай, — продолжает червь. — И измени это.

И Новорожденный вспоминает, как привалился спиной к ободранному стволу березы, совершенно выбившись из сил, бросил рядом ППШ и закрыл глаза. Красноармеец Русанов бросился к нему.