СПАСИБО ЗА ВСЕ, ЧЕМУ ТЫ НАУЧИЛ МЕНЯ.

ПОКОЙСЯ С МИРОМ, СТАРИК.

– Ну что, готова? – спросил Керр.

Я даже не заметила, как он подошел.

Керр потряс ключами:

– Туда можно и пешком дойти, но раз ты с вещами… – Он подхватил мой чемодан. – Что с тобой, милая? Ты вся дрожишь.

Это был почерк Джима. Мое сердце стучало, зубы тоже, но я как-то выговорила:

– Ты не знаешь, Джим сюда приходил?

– Кто?

Я показала Керру страницу.

– Никогда о нем не слыхал. А кто это?

Я изо всех сил вцепилась в книгу.

– Один мой друг.

Керр кивнул. Бросил взгляд на книгу, которую я прижимала к груди.

– Решила взять с собой для миссис Х? Хорошая мысль.

“Кохун-Армс” располагался в полумиле от церкви, у той дороги, где я вышла из автобуса. Сквозь лобовое стекло “форда-кортина” виднелись желтые от солнца холмы вдалеке. Низкие облака текли по небу без птиц. Макушки деревьев легонько покачивались. Мы ехали молча. В водительском окне, за профилем Керра, мелькали приземистые серые домики Ласса. Когда он заехал на стоянку, я выскочила из машины, забыв на заднем сиденье чемодан.

– Да не спеши ты так, – сказал он. – Выпивка бесплатная.

Дотащив чемодан до паба, я бросила его под вешалками. Для поминок была отгорожена часть зала. За длинным столом с сэндвичами потягивали пиво и крутили в руках бокалы с виски угрюмые мужчины в черном. Джима Калверса среди них не было. Я проверила коридоры, темные уютные закутки. Заглянула в мужской туалет, но там был лишь какой-то лысый старик у писсуара. Увидев, как я выхожу оттуда, барменша сказала: “Женский вон там, душа моя. Давно пора сменить табличку. Сколько им уже говорю”.

Миссис Холден сидела в высоком кресле у камина, сжимая в руках салфетку. У подлокотника пристроилась на корточках седая дама. Подойдя ближе, я поняла, что это ее сестра-близнец. У них были одинаково плоские носы и высокие лбы, и обе обратили ко мне взгляд манекена, заметив, что я топчусь рядом и чего-то жду.

– Миссис Холден, – начала я. – Вы, наверное, меня не знаете, но я была знакома с вашим мужем. Он был моим любимым учителем. И мне очень грустно, что его больше нет.