Марсель смог раз за разом возвращать нормальную дикцию и восстанавливать зубы, значит, и я смогу. Плевать на врачей, они любят осторожничать. Не для того я выжила в этой катастрофе один, а потом второй раз, чтобы теперь сидеть на чужих концертах и просто мычать в тишине спальни. Я буду не просто разговаривать, я буду петь! Губа моя? Моя. Значит, ей придется подчиниться своей хозяйке и двигаться так, как это нужно мне!
Но я не могла рисковать и выходить сразу на большую сцену. Луи Баррье был изумлен, когда я попросила выступление (пусть даже бесплатно) где-нибудь в маленьком зале провинции.
Знаешь, когда ты не уверена, что твои собственные губы, твой голос тебе подчинятся, то даже зал кинотеатра в Руане кажется огромным. Что, если я не справлюсь, не смогу?! Стоик ответил: «Сможешь».
– Ну, смотри, ты обещал!
Друзья были просто в ужасе, который, правда, старательно скрывали, когда я принялась выделывать нечто перед выходом на сцену. Ты знаешь, что у меня свой ритуал, часть из него сложилась тогда. Я потребовала притащить за кулисы свой круглый столик. Это не такая уж легкая штука, но мне пошли навстречу. В другое время такое отношение – как к слегка помешанной (хорошо хоть не буйно) – меня привело бы в бешенство, но тогда было не до злости, все существо подчинено одному: воскреснуть почти из пепла!
Поцеловать крест, сделать некий знак руками (не объясняю, что это и зачем, тебе все равно не поможет, это только мое), коснуться столика с мысленным напоминанием «ты обещал», перецеловать всех друзей и… как в холодную воду, на сцену.
И снова как в первый раз, снова из пепла, как феникс, назло тем, кто успел объявить: «Пиаф больше нет! Из-за раны она неспособна петь», вопреки запретам врачей: «Вам нельзя петь, губа должна зажить, а организм восстановиться». Тео, они, может, и разбираются в строении организма и умеют лечить органы, но ни черта не понимают в строении души, а бывают минуты, когда непонятная душа берет верх над этим самым организмом и ему приходится подчиняться вопреки самому себе.
В программе я исполнила «Милорда». Зашитая губа неимоверно болела, потому что сделать в нее обезболивающий укол нельзя – не будет подчиняться из-за лекарства, но я спела. Зал аплодировал стоя, а за кулисами рыдали друзья. По окончании всех вызовов я тоже рыдала вперемежку от боли и радости, повторяя снова переставшими слушаться губами: «Я не ошиблась…»
Но вернусь к предупреждениям. Я дважды попадала в аварию на одном и том же месте, меня словно предупреждали, что ездить в мой загородный дом в Конте-сюр-Вегр не стоит, но я не вняла предупреждениям, не продала его, так и моталась из Парижа туда и обратно.
Мало того, столик советовал оставить Мустаки, который явно не любил меня, но я цеплялась за Жоржа, вместо того, чтобы отпустить его, я не послушала советов свыше. Знаешь, что бывает с теми, кто не слушает предупреждения Небес? Правильно, неприятности. Мне оставили голос, вернули способность петь, потому что это сама жизнь, но с лихвой возместили другим.
Боже, сколько операций я перенесла в следующие месяцы! Внутреннее кровотечение из-за язвы началось прямо во время представления в Америке. Оперировали язву. Но добавочное обследование выявило страшную нехватку эритроцитов, пришлось проводить многочисленные переливания крови.
Больничная палата, капельница и слабость из-за внутренних кровотечений – замечательный фон для Мустаки, чтобы заявить, что он бросает меня! «Я тоже личность, и нужно, чтобы я ушел!» Он личность! На что годилась бы эта личность без меня? Ничтожество! Я перестала петь все его песни, кроме одной, – «Милорда» требовали зрители. Я тоже люблю эту песню и, когда исполняю, стараюсь не вспоминать, что ее написал предатель. Мустаки тоже делится на две части: до – тот, кто написал «Милорда», и после – тот, что заявил о своем предательстве в палате интенсивной терапии Пресвитерианского госпиталя в Америке.
Ну почему я не послушала своего оракула и не бросила этого мерзавца раньше или вообще не стала с ним связываться? Тогда, лежа в больнице, я задумалась, не касалось ли предупреждение на перекрестке «Божья милость» не загородного дома, а предателя Мустаки? Ведь дважды не справился с машиной именно он. Самому-то ничего, а мне вон сколько мучений.
Тео, не смей забывать о своей клятве не летать самолетом и не садиться за руль автомобиля. Я знаю, все пророчества сбываются, мой любимый должен погибнуть в авиа- и автомобильной катастрофе. Марсель Сердан погиб в авиа. Дуглас Дэвис в автомобильной, то есть все уже сбылось, но все же будь осторожен, заклинаю тебя. Я не так уж любила Дугласа, скорее это был очередной мальчик для эмоций, потому очень боюсь второй части пророчества… Не летай и не садись за руль автомобиля!
После предательства Мустаки мне еще сделали операцию из-за непроходимости кишечника, удалив заодно и лопнувший аппендицит, потом пришлось удалять спайки…
Кстати, Дэвис оказался ничем не лучше Мустаки. Это молодой американский художник, который очень хотел, чтобы я вытащила его из небытия в известность. Я сделала это, взамен он писал мой портрет, ходил со мной по ресторанам, ездил на гастроли, спал в моей постели и… Судьба снова подсказала мне, что не стоит пускать в постель и в душу недостойных.
Дэвис тоже не справился с управлением, в результате себе разбил лицо (невелика потеря), а мне переломал ребра и снова руку! Певица с порванным ртом… со сломанными ребрами, из-за чего бандаж не позволяет вдохнуть полной грудью… Но я все равно пела. А Дэвис… он попросту сбежал, когда я приходила в себя. Чего ждал этот красивый мальчишка, что я стану устраивать его персональные выставки в Париже, возить его картины по всей Европе, а то и миру?
Я попыталась его догнать, вернуть, но тщетно.
А болезни атаковали с новой силой. Операция на поджелудочной железе… Снова долгое восстановление. Без лекарств никак, а они приносят облегчение только на время, чтобы усилить свое разрушительное воздействие. Мольба Жаку Пиллсу:
– Возьми меня на время на свою ферму.