— Ай-мэ! — воскликнул Ромео, не обращая внимания на предупреждающий жест монаха. — Как Господь мог быть таким жестоким?

— Нельзя! — крикнул брат Лоренцо, но поздно: юноша уже коснулся рукой щеки девушки.

— Такая красавица, — мягко сказал он, — не должна была умереть. Наверное, даже смерти противен ее промысел. Смотрите, она еще не похитила алость ее губ…

— Будьте же благоразумны! — не своим голосом воззвал брат Лоренцо, пытаясь опустить крышку. — Вы не знаете, какую болезнь могут передать эти губы!

— Будь она моей, — продолжал Ромео, не давая монаху закрыть гроб и нимало не заботясь о своей безопасности, — я пошел бы за ней в рай и привел ее назад. Или навеки остался с ней там.

— Да-да-да, — не выдержал брал Лоренцо, захлопнув крышку и чуть не отдавив Ромео пальцы. — Смерть превращает всех мужчин в идеальных возлюбленных. Куда только девается их пылкость, когда их дамы живы?

— Истинно так, монах, — кивнул Ромео, поднимаясь на ноги. — Ладно, довольно с меня несчастий за один вечер. Таверна ждет. Оставляю тебя с твоим скорбным поручением и пойду выпью за упокой души бедной девицы. Пожалуй, что и не одну кружку. Быть может, вино отправит меня в рай, где я ее встречу и…

Брат Лоренцо подался вперед и прошипел, понизив голос:

— Держите себя в руках добрейший мессир Ромео, прежде чем скажете недопустимое!

Молодой человек ухмыльнулся:

— …и засвидетельствую свое почтение.

Только когда все гуляки покинули мастерскую и стук подков их лошадей стих, брат Лоренцо снова поднял крышку гроба.

— Опасность миновала, — сказал он. — Можно выходить.

Девушка наконец открыла глаза и села. Ее лицо осунулось от усталости.

— Боже всемогущий! — задохнулся маэстро Амброджио, перекрестившись ступкой. — Каким чародейством вы это…

— Молю вас, маэстро, — перебил его брат Лоренцо, заботливо помогая девушке встать, — проводить нас в палаццо Толомеи. Эта молодая госпожа — племянница мессира Толомеи, Джульетта. Она стала жертвой страшного несчастья, и я как можно скорее должен доставить ее в безопасное место. Вы поможете нам?

Маэстро Амброджио смотрел на монаха и его спутницу, все еще не веря своим глазам. Измученная путешествием, девушка все равно стояла очень прямо, ее спутанные волосы в свете свечей мерцали прелестными золотистыми бликами, а глаза были цвета неба в солнечный день. Несомненно, перед художником предстало самое прелестное создание, которое ему доводилось видеть.

— Могу я узнать, — начал он, — что заставило вас довериться мне?

Брат Лоренцо широким жестом обвел картины, прислоненные к стенам.

— Человек, умеющий видеть божественное в земных вещах, безусловно, является братом во Христе.