Я несколько раз сглотнула слюну, пытаясь попутно успокоить колотящееся сердце, и ответила, не дав себе времени на колебания:

— Скажи ему, что я не передумаю. У меня нет выбора. Мы должны найти могилу сегодня. — Я указала кивком на бандитов за нашими спинами. — Вот настоящие демоны, от которых нас может защитить только Пресвятая Дева. И наказание их не минует.

Теперь, наконец, брат Лоренцо кивнул. Но вместо того чтобы заговорить человеческим языком, он закрыл глаза и начал тихо что-то напевать, качая головой, словно вспоминая слова песни. Дженис состроила выразительную гримасу Умберто, но едва сестрица открыла рот прокомментировать мои успехи — или их отсутствие, — монах перестал напевать, открыл глаза и прочел, как мне показалось, короткую стихотворную строфу.

— «Черная смерть — неумолимый страж дверей Марии-Девы», — перевел Умберто. — Так сказано в книге.

— В какой книге? — сразу спросила Дженис.

— «Взгляни теперь на этот сонм, — продолжал Умберто, не обращая на нее внимания. — Безбожных женщин и мужчин, простертых ниц у врат ее, навеки замкнутых для них». Брат Лоренцо говорит, что эта пещера, судя по всему, преддверие древней крипты. Вопрос в том… — Умберто замолчал, когда монах вдруг направился к ближайшей стене, что-то бормоча себе под нос.

Не зная, что предпринять, мы двинулись за ним, а брат Лоренцо медленно обходил пещеру, проводя рукой по стене. Теперь, когда мы знали, по чему ходим, дрожь пробегала по спине при каждом шаге, и сигаретный дым казался почти приятным, потому что забивал другие запахи пещеры, и прежде всего — запах смерти.

Только описав полный круг и вернувшись к тому месту, откуда начали, стараясь игнорировать глумливые насмешки людей Кокко, наблюдавших за нами с презрительной иронией, брат Лоренцо, наконец, остановился и снова заговорил.

— Сиенский собор ориентирован с востока на запад, — переводил Умберто. — Со входом в западной стене. Это обычно для церквей. Логично предположить, что и крипта построена так же, однако в книге сказано…

— В какой книге? — снова вылезла Дженис.

— Да что у тебя, в попе не держится? — оборвала я сестру. — В какой-то книге, которую монахи читают в Витербо, ясно?

— В книге сказано, — продолжал Умберто, свирепо посмотрев на нас обеих, — что черная половина Девы является зеркальным отражением ее белой половины. Это может означать, что крипта, будучи черной, то есть подземной, половиной, ориентирована на самом деле с запада на восток, со входом с восточной стороны. В этом случае дверь, ведущая отсюда в усыпальницу, должна находиться в западной стене. Вы согласны?

Мы с Дженис переглянулись. Сестрица стояла как мешком огретая — в точности как я себя чувствовала.

— Мы понятия не имеем, как он до этого додумался, — ответила я Умберто, — но сейчас поверим во что угодно.

Услышав новость, Кокко отбросил окурок, красным огоньком мелькнувший в темноте, и подтянул рукав, чтобы видеть компас у себя на запястье. Как только бандит разобрался со сторонами света, сразу же начал очень громко раздавать инструкции.

Через минуту они уже разбирали пол в западной части пещеры, голыми руками вытаскивая из слежавшейся массы скелеты, у которых тут же обламывались конечности, и отбрасывали прочь, словно сухое дерево. Это было странное зрелище: мужчины в смокингах и лаковых туфлях ползали на четвереньках с фонариками на головах, нимало не боясь подхватить чуму от пыли и мельчайшего праха, поднявшегося в воздух от выдранных из высохших суставов костей.

Борясь с тошнотой, я отвернулась к Дженис, которую, казалось, совершенно заворожили эти раскопки. Поймав мой взгляд, она зябко передернула плечами и сказала:

— «Уйдем же из гнезда заразы, смерти, тягостного сна. Противиться нельзя нам высшей воле: надежды все разрушены».

Я обняла ее.

— Мне казалось, тебе нипочем не одолеть эти строки.