И от этого мне только хуже.

Меня мучает одышка и ноющее чувство в груди. Я потираю грудь, чтобы унять боль. Знаю, мне нужно поменьше нервничать. Но проще сказать, чем сделать.

Разговор переходит с Кэла на семейную жизнь Джеммы и Нокса, и я замечаю, что вместо Мэрайи Кэри из колонок начала играть Last Christmas Тейлор Свифт. Меня охватывает гнетущее чувство, когда вспоминаю запись в дневнике Эммы, озаглавленную «Последнее Рождество». Кто бы мог подумать, что то Рождество действительно окажется для Эммы последним.

У меня в горле застревает комок.

До чего же ужасная песня. Даже хуже Blue Christmas.

Она такая грустная. И мне тоже становится грустно.

Повсюду грустные песни. Они заглушают все остальное.

Я поднимаюсь с пола и бесцельно прохожу по комнате, потом зажимаю уши, чтобы не слышать музыку.

У меня болит что-то в груди.

У меня болит сердце.

Друзья беспомощно наблюдают, как по моим щекам текут слезы.

Кэл сказал: «Упади для меня».

Наверное, все оптимисты рано или поздно падают.

Падают и разбиваются.

В канун Рождества панда по имени Розочка сидит напротив меня в кресле-качалке, а мы с мамой пьем эггног рядом с елкой после того, как приготовили тефтели и испекли великое множество печенья. Я поставила на край дивана ноги в пушистых носках; мои глаза прикованы к мягкой игрушке с опущенным ухом.

Кэл сказал мне, что панда выглядит чахлой. Что не стоит ее выбирать.

Наверное, теперь он думает то же самое обо мне.

– Моей малышке завтра исполняется двадцать три, – мечтательно говорит мама, играя прядкой моих волос. В ее седеющих волосах отражаются огни елочной гирлянды. – Вот бы время остановилось.

Я через силу улыбаюсь, по-прежнему глядя на игрушку. С тех пор как Кэл выиграл ее для меня, я каждую ночь сплю с ней в обнимку, плачу в потрепанный мех и жалею, что рядом нет Кэла.

– Не стоит мечтать о невозможном, – негромко говорю я. – Это лишь пустая трата времени.