И о том, что еще может потерять.

Я тянусь к нему дрожащей рукой, желая хоть немного утешить.

Но он перехватывает мое запястье.

– Мне не нужна твоя жалость или сочувствие. Мне вообще не следовало так с тобой сближаться.

– Наши отношения – не ошибка.

– Уверена?

– Да, – твердо говорю я.

Кэл по-прежнему держит меня за запястье, хотя его хватка ослабевает. В этом прикосновении есть что-то неуверенное. Он смотрит мне в глаза, потом опускает взгляд на губы. А потом – еще ниже; на мой шрам, на ложбинку меж грудей, едва выглядывающую из выреза блузки. Он самую малость сжимает хватку. Его дыхание сбивается. Он снова смотрит мне в глаза, и что-то в его лице меняется.

– Что такое? – выдыхаю я, отчаянно пытаясь понять, что он думает. Явно не то же самое, что думал минуту назад.

Он сглатывает и сжимает зубы, по-прежнему держа меня за запястье и поглаживая пульсирующую венку большим пальцем.

– Ничего.

– Скажи мне.

– Ты не хочешь знать, о чем я думал, Люси.

– Хочу.

– Уверяю тебя, не хочешь. – Он отпускает мою руку и обходит меня.

Мое сердцебиение ускоряется. Моя кровь вскипает.

– Хочу. – Я решительно хватаю его за локоть.

Кэл замирает на месте.

Потом он резко оборачивается и обхватывает меня за пояс обеими руками. Я едва не спотыкаюсь, пока он ведет меня назад, поднимает и усаживает на стол. Повсюду разлетаются бумаги. Степлер падает на пол, горшок с орхидеей опасно накреняется.

Мои щеки пылают от вожделения. Кэл встает прямо между моими разведенными коленями, прижимаясь к моей промежности. Я отклоняюсь назад, опираясь на руки, и смотрю на него, чуть приоткрыв губы, которые до сих пор помнят тот поцелуй в саду.